Успение Василия Великого
Успение Василия Великого. XV век. 39,5X32,8 см.
Успение Василия Великого. XV век.
На иконе представлено успение одного из самых почитаемых христианских святых, епископа Кесарии Каппадокийской в IV веке, особо почитавшегося как великий богослов и создатель текста литургии, носящей его имя (память 1 января). Кончина святого — редкий сюжет для иконописи, практически не встречающийся до XV века. Однако он был хорошо известен в миниатюрах рукописей, начиная с IX века. «Успение Василия Великого» являлось одной из постоянных иллюстраций в широко распространенных сборниках проповедей Григория Богослова. Этому событию было посвящено Слово 43, в котором св. Григорий прославил деяния своего ближайшего друга и сподвижника. «Успение Василия Великого» обычно изображалось в миниатюре-заставке к надгробному Слову.
Иконография не была строго унифицирована. В центре изображались лежащий на ложе или во гробе св. Василий и склонившийся над ним св. Григорий Богослов. Иногда у ног Василия Великого появляется изображение св. Григория Нисского — родного брата святого и третьего «великого каппадокийца». По сторонам от ложа показываются святители, монахи и миряне, придающие сцене характер соборного действа. Изобразительная схема находит ближайшую аналогию в сцене «Успение Богоматери», иконография которой, видимо, послужила образцом композиционной структуры.
Синайское «Успение Василия Великого» отличает особая иллюстративность, насыщенность изображения повествовательными деталями, характерная для поздневизантийской иконографии. Можно заметить влияние двух новых источников, а именно жития св. Василия и византийского богослужения на погребение священника. Около главы св. Василия показан архиерей с кадилом, которое изображено раскачивающимся, напоминая о воскурении фимиама как одном из важнейших элементов погребальной службы. Архиерей держит в левой руке раскрытую книгу с двумя евангельскими цитатами (Ин. VIII, 31; V, 17), использовавшимися в погребальном богослужении.
Чтение евангелия, которое вкладывалось и в руку умершему священнику, истолковывалось византийцами как знак его жизни по евангелию и «освящения божественными словами». В отличие от ранней иконографии в миниатюрах, на синайской иконе Григорий Богослов целует умершего, напоминая не только о близости двух святителей, но и о древнейшем погребальном обряде. Важной иконографической деталью являются зажженные свечи, одна из которых поставлена на специальном возвышении у основания ложа.
В истолковании Симеона Солунского, написанном в начале XV века, говорится, что тело умершего архиерея «несут в храм со светильниками, которые изображают собой божественный и непрестающий свет». Отдельная свеча могла также восприниматься как хорошо известная христианская метафора — символический образ праведной жизни святого. Особенностью синайской сцены, не встречающейся в миниатюрах византийских рукописей XI—XII веков, можно считать группу певцов в правой части композиции. Они показаны в характерных для этого церковного чина одеяниях — праздничных рубашках, с золотым оплечьем и широкими рукавами, и специальных высоких шапках. Пальцы рук сложены в особые музыкальные жесты, использовавшиеся в византийском хоровом пении.
Иконописец как бы насыщает сцену «пространнейшим и торжественным пением», которое было важнейшей частью православного обряда отпевания священника. К группе певцов примыкает и изображение мальчика-чтеца в красном стихаре, который держит в руках книгу с погребальными чтениями. Сцена до предела заполнена персонажами, среди которых присутствует диакон со свечой, монахи и монахини, светские лица. Именно таким общественным событием и всенародным торжеством православия представлено успение Василия Великого в его житии. Кроме того, иконописец стремился создать впечатление прецессионного богослужения — заупокойной литии, сопровождавшей все погребения архиереев.
Некоторые персонажи могут быть идентифицированы по тексту жития. Так, монах изображенный в центре над Григорием Богословом, скорее всего, представляет св. Ефрема Сирина, который по молитве св. Василия обрел знание греческого языка. Рядом с ним показан человек в необычной одежде с руками, раскрытыми перед грудью в жесте молитвы. Вероятно, это иудейский врач Иосиф, которого св. Василий перед смертью обратил в христианство. С этим последним чудом святого, подробно описанном в житии, связана и греческая надпись на раскрытом евангелии у лика Василия Великого: «Тогда сказал Иисус уверовавшим в Него иудеям» (Ин. VIII, 31). И в житии, и в синайской иконе «Успение Василия Великого» трактовано как момент чудотворения, осуществление божественного замысла. В соответствии с христианскими представлениями кончина святого одновременно является скорбным оплакиванием и праздничным ликованием, поскольку по смерти св. Василий обретает Царство Небесное.
Последняя мысль ярко воплощена в верхней части композиции синайской иконы. Два ангела на покровенных руках возносят на небо душу св. Василия, изображенную в виде спеленутого младенца. По сторонам в традициях поздневизантийского искусства представлена богато украшенная сказочная архитектура. Иконописец не стремился воспроизвести исторический облик Кесарии Каппадокийской, где скончался святитель. Традиционным сочетанием мотивов портала, стены, дворца-башни он создавал идеальный образ Небесного Иерусалима как нового града почившего праведника. Мистический характер архитектуры подчеркнут большой красной тканью, наброшенной на стену и башню.
Этот мотив ткани-«велума», известный еще в античной театральной декорации, в христианской иконографии воплощал мысль о снятом покрове и открывшемся таинственном видении, указывая на небесную природу изображаемого.
Византийские иконы Синая.
Наверх
