Рождество Христово. XII век
Рождество Христово. XII век. 36,3X21,2 см.
Рождество Христово. XII век.
Икона представляет один из самых подробных иконографических изводов «Рождества Христова», содержащий редчайшие подробности. Кроме собственно «Рождества» изображены многочисленные связанные с ним события, в том числе и известные только по апокрифическим источникам. При этом все эпизоды показаны как одна длинная сцена, последовательно разворачивающаяся в пейзаже гористой пустыни. Вверху изображены два хора ангелов, возглавляемых архангелами в императорских облачениях. Они совершают небесную службу, прославляя чудо воплощения на земле Богомладенца. Мистический характер действа подчеркнут изображением светового луча, падающего с небес на младенца Христа в яслях. Пещера с образами Богоматери и младенца составляет центр композиции, а фигура Богоматери заметно выделена своими большими размерами и красным цветом ее ложа.
По сторонам изображена история волхвов, разделенная на три эпизода: их приезда, поклонения младенцу Христу и отъезда. При этом волхвы, в соответствии с древней традицией, показаны трех разных возрастов, символизируя бесконечное время. Младенец Христос благословляет волхвов двумя расставленными руками, подобно архиерею в храме, которому поклоняются трое священнослужителей с Востока. Справа вверху — «Благовестив пастухам», которое включает восходящие к античным буколическим сценам изображения пасущегося стада и мальчика, играющего на флейте. С другой стороны композиции показано иное благовестие — «Сон Иосифа» — чудесное событие, непосредственно предшествовавшее Рождеству. Под Богоматерью на ложе, в качестве одного из смысловых узлов всей композиции, размещено «Омовение младенца», представленное как некий священный ритуал.
Оно дополнено редчайшей для Византии и иногда встречающейся в поздней русской иконописи сценой «Несение купели», изображающей повивальную бабку Саломию, с апокрифическим именем которой связано чудо об отсохшей и ожившей руке. Саломию сопровождает ее помощница и указывающий путь юноша, который в русских вариантах сцены изображается как ангел.
Следующими по времени в нижних регистрах показаны события, связанные с преследованиями Ирода. Слева «Елисавета, прячущаяся с младенцем Иоанном Крестителем в чудесно расступившейся скале», затем читается «Бегство в Египет» с фигурами Богоматери с младенцем на ослята, Иосифа и его сына.
В сцену включено изображение города, во вратах которого стоит фигура в царских одеяниях, протягивающая молитвенно руки навстречу Богомладенцу и владыке мира. Весь нижний регистр композиции занимает перенасыщенная натуралистическими деталями сцена «Избиение младенцев» с фигурой Ирода на троне, отдающего приказы. Таким образом на одной маленькой иконе представлен целый цикл «Рождества Христова», который достаточно точно соответствует текстам, читаемых на богослужениях в связи с празднованием Рождества.
Не имея возможности рассмотреть все детали, остановимся на наиболее важных смысловых акцентах.
К примеру, обратим внимание на скорбный лик Богоматери или на ясли Христа, которые в соответствии с древней традицией уподоблены алтарному престолу. При этом сам спеленутый младенец напоминает о завернутом в плащаницу теле погребаемого Христа, прообразуя Искупительную жертву. Фоном служит пламеобразный контур черной пещеры, вызывающий зрительную ассоциацию с адской пещерой из «Сошествия во ад» и косвенно напоминающий о будущем Воскресении. Купель в сцене омовения показана в виде византийского литургического потира, в котором приносится Евхаристическая жертва. Иконописец с помощью едва заметных изобразительных мотивов драматизирует сцену, сознательно сопоставляя разновременные полюсные события истории спасения.
В этом он прямо следует литургическим текстам, поэтически сравнивающих «Рождество» и «Распятие», представляющих как одно целое Воплощение и Искупительную жертву. Литургическое влияние, характеризующее все византийское искусство XI-XII веков, проявляется в синайской иконе не только в трактовке отдельных мотивов, но и в самом их количестве и чрезмерной подробности. Подобная интерпретация вызывала большую остроту эмоционального переживания исторического евангельского события, которое ежедневно обретало новую мистическую реальность в литургии.
Византийские иконы Синая.
Наверх