Покров.

Исторический очерк

Г. Покров. Исторический очерк.

Как ни мало верил я в возможность исправления К-ва, как ни старался уверить себя, что для него уже все кончено, что он устарел уже для обновления, но что-то тянуло и подталкивало меня идти и еще раз увидаться с ним. Больше всего подстрекало меня то, что я увижу его трезвым, и если уцелело в нем хоть что-нибудь человеческое, так оно непременно прорвется. Я застал его уже в трактире. Он ждал меня и еще не успел опохмелиться, и какая перемена! Ни наглости, ни шуточек a La Торцов, а вместо того сиплый, задыхающийся голос, бессмысленный взгляд, судорожное подергивание в лице и дрожание во всем теле. Попробовал было я заставить его разговориться, но после уж и сам не рад был, что затеял это. Он понес такой вздор, вдруг ни с того ни с другого стал хвастаться своими победами будто бы над женами здешних чиновников, рассказал об известности, какою он пользуется в городе, и с таким самодовольствием. Но зато память сильно ему изменяла; он беспрестанно останавливался, припоминал что-то, меня заставлял припоминать то, чего я никогда и не знал, путал события, вместо женских имен употреблял иногда мужские и наоборот.

- «У вас голова, я думаю, болит. Не хотите ли опохмелиться?» - спросил я наконец, потеряв терпение слушать всю эту чепуху. Его вдруг всего передернуло. Какая-то животная радость появилась на опухшем лице и сейчас же вслед за этим уничижение, полнейшее нищенское уничижение в голосе, в жестах. - «Да уж будьте благодетелем, окажите такую божескую милость».

Подали водку. Я простился с ним и ушел. На прощанье он попросил у меня кстати уж еще на косушку.

Опять надевать амуницию, опять несколько верст пешком, и опять такое же шоссе с телеграфом, бледными видами по сторонам, с жиденьким перелеском да угрюмыми прохожими, идущими навстречу. По пути все-таки никого. Наконец эта дорога, так много обещавшая, становится удивительно однообразною и скучною, я даже начинаю подумывать, что как бы хорошо сесть. Да проехаться верст хоть 50 бы проехать на почтовых».

Покров стоял на главной дороге страны, на Сибирском тракте. Тракт проходил через весь город - по центральной улице - Большой Московской. На этой улице было много заезжих дворов, трактиров, жили ямщики. Особенно был известен быстротой езды и лихостью Покровский ямщик Чебуров. Дом Чебуровых сохранился. Известность Чебуровых оставила свой след даже в биографии писателя В. Солоухина, который писал: «Фамилия караваевского деда была Елагин (а значит, и девичья фамилия моей матери). Но вот в тихом, захолустном городке Покрове, к которому тяготело Караваево, славился лихой извозчик Чебуров. А дед Иван Михайлович Елагин умел очень споро работать. Несколько раз ему сказали: «Ну, брат, ты и работаешь! Чистый Чебуров!» Эта кличка пристала, а потом даже, как ни странно, стала фамилией деда, а следовательно, и девичьей фамилией моей матери».

В Покрове была почтовая станция, здесь останавливались ехавшие в Нижегородскую губернию и дальше, в Сибирь. Здесь несколько раз останавливался по дороге в свое нижегородское имение Болдино А.С. Пушкин.

На главной улице города Большой Московской были сосредоточены все магазины. Многие здания в городе в настоящее время страшно запущены и искажены бездарными перестройками. На фотографиях видно, во что превратили здание, в котором до революции 1917 г. был магазин А.М. Костинского. Дом, стоящий на восток от Покровского храма, теперь оказался во дворе какого-то производства, заслонен заборами и сараями.

В г. Покрове в 1897 г. жило 2900 человек. Жители в основном занимались огородничеством, выращивали капусту и огурцы. На 7 городских фабриках и заводах трудился 81 рабочий.

Конец ознакомительного фрагмента.