Храм в Дубровицах. Новая жизнь
Храмы Московской области
Первое десятилетие новой жизни
Первый церковный староста Сергей Курков и другие энтузиасты, вскоре один за другим отошли, «чтобы не путаться под ногами» у отца Сергия. И ушел замечательный реставратор Саша Катков: при нем невозможно было просто работать, а не выкладываться в полную силу. Да и денежки - пожертвования церкви - а тогда многие люди и даже заводы сами предлагали помощь, он все норовил истрачивать только на реставрацию. А тогда было, по-видимому, главным - устоять, утвердиться церковью.
Заслуги у отца Сергия в том немалые: оживил своею службой многие десятилетия молчащий храм. «Совершил молитвенный подвиг!» - говорят о нем. Прихожанки-ветераны, Надежда Семеновна Чернышева, Александра Тимофеевна Рябкина, Галина Никифоровна Чернега, Клавдия Петровна Рожина и другие вспоминают, как все-все, начиная от икон и церковной утвари и кончая ведрами и метлами, пришлось доставать: покупать или старое находить.
Когда церковь открыли, то даже Распятия не было, а лишь тяжеленный крест от него, который обнаружили случайно, в груде строительного мусора. А само Распятие только через полгода отыскали, точнее оно само объявилось после того, как в институтском складе прошла инвентаризация. И вот, по центральной в Дубровицах липовой аллее от главного корпуса института в направлении церкви кортеж движется: на длинных санях, на белоснежной подстилке Распятие покоится. Покалеченное, годы пылилось оно, спрятанное на складе института. И наконец-то востребовано!
Люди в тот мартовский вечер как раз шли с работы, навстречу, и, поравнявшись с Распятием, вдруг останавливались, замирали, шапки снимали, кланялись, будто живому Мессии... Нина Побережнюк волновалась и плакала, вспоминая это. Именно она помогала в тот вечер сыну своему везти истерзанное Распятие. А кладовщице, которая сперва отказывалась выдать эту драгоценную для церкви реликвию, утверждая, что «Христос у нее на балансе», Нина тогда оставила свой паспорт (одной расписки от священника мало было). Ну а потом явилась и спасенная некогда Геннадием Шмаковым (и отданная на хранение в Троицкий собор, в Подольске) храмовая икона Знамение Пресвятой Богородицы.
Трудности однако не отступали и главная из них - жуткий холод. Строилась-то церковь как летняя, без обогрева. И сам отец Сергий и мальчики-алтарники, и хор - мужественно сносили все невзгоды. А отца Сергия еще и в органы таскали, «за самовольничание и нарушения правил безопасности»: хотел он хоть как-то обогреться, подключал «недозволенные» электронагреватели... И стойко держались бабули, эти состарившиеся в непосильных трудах и заботах российские женщины. На их молитвах живою держалась церковь. И ведь помогала она страждущим.
Наверное, сотрудники института помнят свою коллегу, молодую работящую Александру К. Все, казалось, в ее жизни благополучно складывалось: любимый муж, интересная работа, да и квартиру получили. И вдруг, будто молния с неба: злокачественная опухоль...В больнице, лучшей в Подмосковьи, сообщили близким, что уже не операбельна и что дни ее сочтены. Ну а ей, чтоб успокоить хоть как-то, посоветовали Богу помолиться. И она молилась. Дома сперва. Потом чуть окрепла и... в церковь... Выстаивала службы, подпевала хору и порой казалась даже веселой. А были годы весьма безрадостные: неудержимо росли цены, месяцами не выплачивали зарплату. Люди, не имея денег на лекарства, погибали в то лихое время даже от обыкновенной простуды. И еще и от всевозможных отравлений... Но Александра жила... Годы, вместо предопределенных врачами нескольких дней.
И все же многие прихожане дубровицкие отпадали от Православной Церкви. Иззябших и разочарованных (в холодной необустроенной церкви неуютно было), их легко уводили другие... В те же годы, когда из «руин и пепла» возрождалась русская Церковь Православная, небывалую активность проявили миссионеры иностранные и сектанты. Пользуясь свободой, ходили они по домам (ходят и сейчас) и в привычной для человека, воспитанного при социализме, форме агитировали за веру в Бога, но без Церкви Православной - мол, зачем она нужна... И почему люди стоять должны при молитве да еще и в холоде, если можно спокойно в теплом зале сидеть. Агитаторы, на вид тихие, и улыбчивые, Щедро одаривали жителей ярко иллюстрированными книжечками, где все так сладенько о любви к Богу и Бога к людям. И откуда было знать людям, воспитанным на безбожии, что в книжечках, наряду с восхвалением Бога содержалось и фактическое отрицание всемогущества Божия: сын Его Иисус Христос назывался многими сектантами лишь Первоверховным Святым, но... Человеком. Отрицалось самое главное, на чем основано Христианство - Божественное происхождение Иисуса Христа. Сектанты зазывали ходить к ним в клубы. Особенно молодежь. И чтобы завлечь, в клубах даже по интересам собирали, например, художников и музыкантов отдельно от технарей... А о Боге и Его милостях, уготованных для сидящих в зале, вещали гладко бритые дяди с упитанными физиономиями и, часто, нерусским выговором... И непринужденная, (как бы потрафить молодым!) обстановка. Сиди, слушай приятные речи и конфетками наслаждайся или резинку жуй... А у новых «пастырей» нет-нет да и усмешечки сквозь проповеди их в адрес тех же старых бабуль, «кои не идут в клубы, а упрямо, по-глупому лбами тычутся о ледяной пол»... А с какою же теплотой вспоминаются эти наши бабули и батюшка, и церковь родная, когда оказываешься за границей! Или в беде. Греют они душу врачуют... А клубы? Хоть и тепло там, а души не согреют. А от «излишков» могут избавить, только им доверься... А были (и есть, наверное,) и секты покруче, где людей, доверчивых, лишали не только их материального достояния, но порой и собственного разума.
Сотрудница института в Дубровицах, Л., здоровая прежде и неглупая, кандидат наук, была «охвачена» одною из них. В погоне за душевным кайфом, «фиолетовым свечением», которое «ловили» ночами, не только совершенно разорилась она (отдала секте все свои накопления), но и здравый разум утратила: всюду, казалось ей, во всех перинах и подушках, притаилась смерть... И призывала дорогих ей людей спастись: пожечь перины и подушки... А сама так занедужила, что уж от слабости качало ее. И уже не могла ездить на «фиолетовые» собрания... И сподобилась, наконец, в церковь придти, покаялась и ушла в мир иной успокоенная, православною молитвой очищенная... А отпевал ее уже отец Александр Катков, которому передали церковь с весьма постаревшим приходом (лишь стойкие к невзгодам бабули остались), бугристым полом, который вспучивало и буквально разрывало от подступавшей снизу влаги (вздыбились и потрескались тяжелые белокаменные плиты) и глубокими трещинами в каменных стенах здания. И все же в памятные для храма даты вспоминал отец Александр своего предшественника по-доброму, с благодарностью за стойкость, с коей переносил отец Сергий леденящие холода, во всякий мороз творя службу, исполняя все требы. Благодарил за мужество, с которым противостоял его предшественник назойливым противникам Церкви, не оставившим поползновений своих закрыть храм под любыми предлогами, без конца находя оные. Ведь на все буквально благие начинания отца Сергия было строгое «нельзя». Тоже и старушек, упрямых и мужественных, исправно посещавших службы, не уставал благодарить новый батюшка, вразумляя при этом бабулек терпимыми быть к молодым. Девушек (не часто они посещали храм) старушки встречали придирчиво-сердитыми взглядами и, если что не так, дружно шипели: почему не в платке, да как посмела в брюках явиться... А коли с одеждою все в порядке, то все равно, находили, чем повозмущаться.
Но в 2000 году храм будто от сна пробудился, стал преображаться. Да быстро. Ведь отец Александр и был тот самый Саша Катков, который 10 лет тому назад, осенью 1990 года, самозабвенно, дни и ночи, готовил храм (изрядно покуроченный за годы соцстроительства) к службе. Церковь Дубровицкую в том же (1990 году) освятили, а его, умелого реставратора, тогда вскоре направили в село Кленово, тамошнюю церковь восстанавливать. Тоже страшно было глянуть, что из себя представляла. Однако, «глаза боятся, а руки делают»...
Церковь уютная получилась и с обогревом. И нарядная, как невеста.
Наконец, волею Божией Александра Каткова рукоположили во священника. И стал Саша Катков в Никольской церкви, что в селе Кленово, отцом Александром. А работать помогала жена, пригожая матушка Валентина, организатор и певчая церковного хора... С первого же дня своего возврата в Дубровицы, уже в качестве священника, занялся он проблемой обогрева храма. Ведь самым насущным было тогда удержать приход. Многие уже болели радикулитом и ревматизмом и церковь не посещали. Идущие от пола каменного сырость и леденящий холод болью отзывались в поясницах даже самых стойких прихожан. Поэтому первой заботой священника было согреть людей (и не только душевно), сделать пол теплым, уменьшить в здании влажность.
Именно в повышенной влажности храма обвиняли отца Сергия противники Церкви - мол от свечей происходит влага да от дыхания людей. Даже лимиты на количество прихожан пытались определять...
Поселился отец Александр во времянке-бочке, где раньше рабочие-реставраторы жили. Обустроился, привык и даже паломников принимал. Впрочем, в бочке он только ночевал, а днями или в рабочей одежде вместе с приглашенными мастерами труженичал в храме: цементировал, паял, устанавливал аппаратуру, или в разъездах: доставал, договаривался... А еще ведь й требы все выполнял и службу вел... И прихожан принимал по «личным делам». И это считал батюшка самым насущным: с души начинается человек. Старался он, чтобы в душах людей и в частности его прихожан, больше бы произрастало Божиего. И люди в храм пошли. И не только молились, но и весьма активно помогали, мыли, чистили, красили, убирали строительный мусор... И, что отрадно, стали приходить молодые.
Теперь, можно сказать, что большинство прихожан молодые, хотя и пожилых тоже прибавилось. Не сразу такое настало... Потрудиться изрядно пришлось.
А обходился отец Александр с прихожанами уважительно, даже ласково. Пожилые такое особо ценят. Вот что поведала мне одна из женщин: «Без родителей росла, без мужа дочь подымала... И всю жизнь будто неприкаянная. А нынче осознала, какое счастье, когда есть кому доверить самое сокровенное - душу свою. Вот ведь, наверное, вдвое старше его я, а чувствую, будто родной мне отец он. И церковь теперь - защита души моей - родною мне стала. И верю я, что жив Господь и что в нашей церкви Он пребывает...»
Надо сказать, что и нынешний батюшка, отец Андрей Грицышин внимателен к прихожанам и старается выполнить все то благое, о чем задумывал в свое время его предшественник. Храм при нем продолжает омолаживаться.
Далее: Тайна цоколя.
