Крымский полон
Крымский полон. О судьбах русских людей, уводимых в XVI веке в плен крымскими татарами
В.В. Верещагин. Продажа ребенка-невольника. Холст, масло. 1872 год.
Словосочетание «крымский полон» появилось в обиходе жителей Москвы в 1521 году и просуществовало более 200 лет. В тот год крымский хан Магмет-Гирей в союзе с ногайскими и казанскими татарами, грубо нарушив договоренности (как сказано в летописи, «забыв своей клятвы «правду»), предпринял неожиданный набег на московские земли. 28 июля татары переправились через Оку.
К столице они подошли на расстояние 15 километров, сын хана Салтан остановился в селе Остров. Не имея возможности взять город, хан удовольствовался грамотой от Великого князя Василия, что тот будет его вечным данником. Австрийский дипломат С. Герберштейн (1468—1566) писал, что крымцы увели 800000 человек в плен. Вероятно, эта цифра преувеличена, но полон, несомненно, был велик. Летописец свидетельствует: «И людей много и скоту в полон поведоша бесчисленно».
Основной целью набегов татар явились именно пленники, которых они продавали в рабство. Один из самых крупных невольничьих рынков находился в Кафе (Феодосия), откуда пленники попадали в Египет, Сирию, Персию, Индию и другие страны. «Они тем живут», говорил крымский хан Казы-Гирей русскому послу Щербатову, оправдывая разбойничьи нападения князей и мурз на московские земли.
Михалон Литвин, побывавший в 1540-х годах в Крыму в качестве секретаря литовского посольства, сообщал: «И хотя владеют перекопские [татары] скотом, обильно плодящимся, все же они еще богаче чужеземными рабами-невольниками, почему и снабжают ими и другие земли. <...> Ведь к ним чередой прибывают корабли из-за Понта и из Азии, груженные оружием, одеждой, конями, а уходят от них всегда с невольниками». Дж. Флетчер подтверждает это сообщение. Он пишет, что главная добыча татар во всех войнах — пленные, особенно мальчики и девочки, которых они продают туркам и другим соседям; татары берут с собой большие, похожие на хлебные, корзины, чтобы возить пленных детей; ослабевших или заболевших убивают и бросают на дороге.
Количество русских, захваченных в плен крымскими татарами в XVI веке, исчислялось сотнями тысяч. А ведь были еще пленники из Польши и Украины. По подсчетам историков, в первой половине XVII века в Крым из Московского государства было уведено не менее 150000 человек. Пленных брали не только в больших походах крымского хана, но и в набегах его князей. В «Новом летописце» под 1592 годом читаем: «Приидоша на государеву украину царевичи крымские безвестно (неожиданно. — О. И.) на Рязанские, и на Каширские, и на Тульские места; и воеваху те места и разоряху, и многих людей побита и села, и деревни многие пожгоша; дворян и детей боярских с женами и с детьми, и многих православных крестьян в полон поймали и сведоша, а полону много множество, яко старые люди не помнят такие войны с погаными».
Пленников собирали по нескольку тысяч и гнали в Крым, связанных веревками или закованных в цепи и кандалы. Конная стража подгоняла их ударами палок и нагаек. Как писал доминиканский священник Де Асколи, живший в Крыму в 1620—1630-х годах, татары родственников разлучали, развозя по разным городам Крыма на продажу. Михалон Литвин повествует о торге на невольничьем рынке. На многолюдной площади связанных за шеи по десять человек несчастных продавали с аукциона. Торговцы, набивая цену, громогласно возвещали, что новые невольники — простые, бесхитростные, из королевского (то есть польско-литовского) народа, а не из московского.
Род москвитян как «хитрый и лживый» ценился весьма дешево. «Хитрость и лживость» заключалась в непокорности москвитян и постоянной угрозе для хозяина потерять не только раба, но и свою жизнь. Участью многих русских мужчин становились каторги — гребные суда.
Пленники на торге проходили унизительную процедуру детального осмотра. «И если у кого, — пишет далее М. Литвин, — обнаруживают родимое пятно, опухоль, шрам или иной скрытый порок или недостаток, то такого возвращают». Красивых мальчиков и девушек, чтобы продать подороже, хорошо кормили, одевали в шелка, румянили. Молодых женщин, обученных игре на арфе или кифаре и танцам, татары приводили на пиршества для развлечения гостей.
Остальных ждала незавидная участь — их оскопляли или отрезали уши, вырывали ноздри, прижигали раскаленным железом щеки и лбы. Днем, закованные, они выполняли тяжелые работы, а на ночь отправлялись в темницу. Кормили пленников гнилым мясом околевших животных, которое не ели даже собаки. Посланник польского короля Стефана Батория М. Броневский, побывавший в Крыму в 1578 году, рассказывал, что положение пленных очень печально: их мучают голодом, наготою, а простого звания людей бьют плетьми так, что несчастные сами желают себе смерти. Подобную жестокость по отношению к невольникам крымские татары проявляли и в XVII веке. Об этом свидетельствует сохранившаяся челобитная вдовы служилого человека Ксении Кологривовой, поданная в середине января 1683 года на имя царей Ивана и Петра Алексеевичей. Муж Ксении — Андрей Кологривов, старый воин, служивший еще при Михаиле Федоровиче, в 1659 году в бою под Конотопом попал в плен к татарам.
Ксения пишет, что муж «был на многих ваших великих государей службах: на полевых боях и на приступах, в осаде сидел и бился с неприятельми государскими, и от многих ран кровь проливал, не укрывая лица своего». Попавши к одному из мурз, Андрей Кологривов провел у него семь лет. Татарин, добиваясь выкупа, жестоко мучил пленника: его «по всем составам разженным железом терли и мучили всякою жестокою мукою». Не выдержав пыток, пленник пообещал за себя выкуп в 1000 золотых. Ксения, как сказано в челобитной, «по-житченки и всякое рухледишко испродала и займывав покупала золотые дорогою ценою». Деньги были переданы мурзе через русского посланника в Крыму Якова Якушкина, но об этом узнал крымский хан. Он приказал заключить Кологривова в «земляную тюрьму», а потом подверг жестоким пыткам, требуя выкуп в 20000 золотых.
От пыток Андрей Кологривов скончался. Его жена, потратившая большие деньги не только на выкуп, но и на содержание мужа в течение семи лет плена, просила царей Ивана и Петра: «За службу, и за кровь, и за смерть, и за полонное терпение мужа моево пожалуйте рабу свою и з детишками моими чему вам государем Господь Бог по сердцу известит».
С. Герберштейн рассказывал, что стариков и немощных татары побивали камнями, бросали в море или отдавали «для военных упражнений» молодежи, не проливавшей еще человеческой крови. Эти сведения подтверждал побывавший в Крыму в 1573 году Блез де Виженер. Для пожилых и больных существовали возможности освободиться из плена — выкуп или обмен на пленных татар. Поэтому пленники нередко пытались представить себя важными персонами, часто этим осложняя свое положение. М. Броневский сообщает, что таких пленников, желая увеличить выкуп, татары подвергали еще большим мукам, разными путями стараясь разузнать о действительном их состоянии.
Турецкая галера. Миниатюра.
Русские не были безразличны к судьбе находившихся в плену соотечественников. По решению церковно-земского собора 1551 года («Стоглав»), «полоняничные» деньги стали постоянным всеобщим налогом. Постановили «всех пленных окупати из царевы казны. А которых пленных приводят, православных хрестьян, окупив, греки и турчане, и армени, или иные гости, да, быв на Москве, восхотят их с собою опять повести, ино их не дава-ти и за то крепко стояти, да их окупати из царевы же казны. А сколько годом того пленного окупу из царевой казны розойдется, и то роскинути на сохи по всей земле, чей кто не буди, всем ровно, занеже таковое искупление общая милостыня порицается, и благочестивому царю и всем православным великая мзда от Бога будет»и.
В «Соборном уложении» 1649 года глава с названием «О искуплении пленных» шла восьмой, что показывает озабоченность властей этой проблемой. Собираемые на выкуп суммы в то время были уже четко определены и поставлены в зависимость от социальной принадлежности пленника: за дворян — пропорционально их поместному окладу (сумма выкупа уменьшалась в четыре раза, если дворянина пленили не в бою); за московских стрельцов — по 40 рублей; за пограничных стрельцов и казаков — по 25 рублей; за посадских людей — по 20 рублей; за пашенных крестьян и боярских людей — по 15 рублей. Эти деньги собирал Посольский приказ. Согласно Г. Котошихину, в год сумма сбора составляла около 150000 рублей.
Деньги на выкуп нередко получали родственники пленного. Случалось, «полоняничные окупные деньги» отдавали тем, кто сам вырвался из плена.
Выкупом занимались разные люди, как правило, купцы, о чем свидетельствуют многочисленные архивные документы. Сохранилась челобитная 1676 года грека Ивана Дмитриева о выплате ему денег за русских, выкупленных по царскому указу в Константинополе. Македонский купец Михаил Иванов выкупил русских рейтар в Крыму. Целая драма развернулась в 1683 году, когда от «торгового иноземца Ивана Максимова Сербина» бежал выкупленный из плена Петр Кузьмин, не захотевший возвращаться в Россию без своей семьи, оставшейся в Крыму. Однако большинство пленников пропадали без вести.
В 1548 году царь Иван Васильевич Грозный вместе с митрополитом Макарием установили «общую память благоверным князем и боляром и христолюбивому воинству, и священнеческому и иноческому чину, и всем православным Христианом, от иноплеменных на бранех и на всех побоищех избиенных и в плен сведенных, гладом и жаждою, наготою и мразом и всяческими нуждами измерших, и во всех пожарех убиенных и огнем скончавшихся, и в воде истопших, всех православных християн». Царь повелел по всей стране во всех церквах «до скончания мира» служить по ним панихиды и обедни.
Власти поощряли людей, пытавшихся возвратиться домой. «Судебник» 1550 года включал статью, согласно которой холоп, взятый в результате набега в плен и бежавший из него, становился свободным. В «Соборном уложении» 1649 года это право распространялось и на его ближайших родственников: «А буде чьего холопа возьмут в полон в иную в которую землю, а после того тот холоп ис полону выйдет, и он старому боярину не холоп, и жену его и дети для полонского терпения отдати ему».
Н.Д. Дмитриев-Оренбургский. Переговоры о мире ханского посла Казы-Гирея и князя Хворостинина на мосту реки Сосны в 1593 году. Конец XIX века.
До родины добирались единицы. Их подробно, обстоятельно расспрашивали о пережитом. Интересовались, в частности, не принял ли человек в плену чужую веру, что в ряде случаев имело место. Так, в 1623 году житель Можайска Гаврила Великопольский рассказал, что 35 лет назад его в бою при Ливнах взяли в полон крымские татары. Из Крыма продали в Кафу, а из Кафы — в Царьгород (Константинополь), где он на каторге проплавал около тридцати лет. В плену Гаврила «по средам и по пятницам и в великие посты ел мясо, но не басурманен», то есть ислам не принял. Житель же Каширы Степан Терпугов признался, что перешел в «татарскую веру».
17 лет провела в полоне Анна Судакова, вернувшаяся на родину в начале 1620-х годов. «У турка» она тоже была вынуждена принять «татарскую веру». Некоторых повторно крестили. С пленными порой происходили самые невероятные случаи. Вот лишь один пример.
В 1643 году группа невольников во главе с калужским стрельцом Иваном Семеновичем Мошкиным, перебив охрану и захватив каторгу, бежала из турецкого плена. Иван, согласно его челобитной царю, был взят крымскими татарами на сторожевом посту на реке Усерди и продан в Турцию на каторгу. После семи лет мучений, усугублявшихся тем, что Иван не хотел изменять своей вере, он решил поднять бунт и с товарищами-невольниками бежать из плена. Их каторга в составе большой флотилии участвовала в турецкой экспедиции 1641 года под Азов, взятой ранее (1637) донскими казаками. После неудачной осады Азова и возвращения в Константинополь многие военачальники были казнены султаном Ибрагимом I. Хозяин наших заговорщиков Апты-паша успел ночью сбежать на своем судне. Каторга, на которой находился Мошкин, перевозила порох, и заговорщикам удалось похитить 40 фунтов. В ночь «на Дмитриеву субботу» Мошкин подложил порох в место, где спали паша и 40 янычар, и поджег импровизированную «мину» горящей головней. «От той, государь, головни, — пишет в челобитной Иван Мошкин, — порох загорелся и турских людей, янычар, которые спали с пашой, в море половину побросало». Оставшиеся в живых турки бросились на невольников, но получили достойный отпор. «И проколол я, холоп твой, того Апты-паша саблею в брюхо». В результате 210 турок было убито, 40 взято в плен.
Восставшие подняли паруса и через семь дней прибыли в Мессину, находившуюся под властью испанцев. Хитростью их завели в дом, где посадили под стражу. Мошкин весьма выразительно характеризует отношение к ним испанцев: «И воду нам, холопам твоим, продавали». Иван настойчиво просил местные власти отпустить его с товарищами на родину — «в православную христианскую веру».
В конце концов русские получили «вольный лист». Челобитная Ивана кончалась словами: «И шел я, холоп твой Ивашка, с товарыщи своими через многие земли наг и бос, и во всяких землях призывали нас на службу и давали жалованье большое, и мы, холопы твои, христианския веры не покинули и в иных землях служить не хотели, и шли мы, холопы твои, на твою государскую милость. Милосердый государь царь и великий князь Михаил Федорович всея России! Пожалуй меня, холопа своего, с моими товарищами за наши службишки и за полонское нужное терпение своим царским жалованьем, чем тебе праведному и милосердому государю об нас бедных Бог известит».
Не все пленники, получив свободу, возвращались в Россию. Некоторые оставались в Крыму и тех местах, куда забросила их судьба. Кое-кто продолжал служить своей родине, выполняя секретные задания. Побывавший в Крыму послом князь Щербатов, докладывая об источнике своей осведомленности царю Федору Ивановичу, писал: «У нас полоняники старые прикормлены для твоего государева дела».
Олег Александрович Иванов
Источник материала: журнал «Московский журнал», № 5 (281), май 2014 г.
Далее: Очерк военной службы крымских татар с 1783 по 1899 год.
