Загадки Андрея Рублева
Загадки Андрея Рублева.
2010-й год — год 650-летия преподобного Андрея Рублева.
Андрей Рублев стал символом русского иконописного искусства. Ему подражали. Его копировали. Иконописцы и исследователи пытались разгадать загадку московского «чернеца» Андрея, который писал иконы, такие глубокие по содержанию, сложные по технике исполнения, — и такие ясные по восприятию.
При всей его мировой славе, о жизни и творчестве Рублева мало что известно. Исторические сведения о нем так скудны, что неизвестность породила множество легенд и домыслов, ему приписывались многие произведения, которые, как впоследствии оказалось, не имели к нему отношения.
О великом русском иконописце мы поговорили с профессором, доктором искусствоведения, автором книги «Андрей Рублев» Геннадием Викторовичем Поповым, директором Центрального музея древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева.
- Геннадий Викторович, в своей книге вы, можно сказать, работаете, как реставратор: слой за слоем снимаете недостоверную информацию— домыслы, легенды, добираясь шаг за шагом до подлинного Рублева.
- Когда возник интерес к русскому иконописному наследию, едва ли не каждый коллекционер был убежден, что у него есть «свой» Рублев. А когда специалисты начали серьезно заниматься научной реставрацией произведений, приписываемых Рублеву — это уже после революции, — раскрывать их от поздних записей и доделок, то выяснилось, что значительная часть икон из частных коллекций не имела никакого отношения не то что к Рублеву — даже к рублевскому времени.
Дело еще и в том, что произведение, предположим, XV века могло быть дописано в XVI—XVII веках. Так что процесс раскрытия икон сразу поднял вопрос о подлинности: написанные или записанные после, поддельные...
- Были не только ошибки в определении времени написания, но и подделки под Рублева?
- Подделки появились, как только появился спрос на древности! Достаточно прочесть «Запечатленного ангела» Лескова — там все рассказано о том, как изготавливаются подделки.
- А как выясняется: подлинно древняя икона или подделка?
- Изготовители подделки непременно где-нибудь да промахнутся. То берлинскую лазурь используют, то какой-нибудь краситель, которого в то время еще не было, то видно, что это доска новая, только «заморенная». Был еще дореволюционный способ: брали доску и клали на нее свежий кусок мяса. Кровь пропитывала ее, и доска, как бы вы ни смотрели, производила впечатление древности. А сейчас существуют иные методы старения, их много. Современные «мастера» уже освоили сложные приемы по созданию кракелюр, то есть трещин. Так что «наука» идет вперед!
- На чем основывается доказательство подлинности?
- Во-первых, мы изучаем грунт на иконе: определяем, где старый, а где новый. Потом анализируем краску, которая лежит на подлинном авторском грунте: ее состав, пигменты — и на этом основании делаются анализы и выводы. Сейчас можно посмотреть произведения под хорошим бинокуляром: недавно мне посчастливилось участвовать в осмотре рублевской «Троицы».
Искусствоведческие исследования проводятся, однако, беда всех этих научно-исследовательских мероприятий в том, что их результаты мало публикуются. Поэтому многим интересующимся приходится только догадываться, предполагать, что подлинно, что нет.
- Наверное, проводится еще и какой-то искусствоведческий анализ?
- Если говорить о Рублеве - с таким мастерством, с каким написаны иконы Звенигородского чина, ничего больше не написано в русском искусстве вообще! Это высочайший уровень, сложнейшая работа, сложнейшие лессировки, сложнейшие нюансы послойные... Это поразительно.
Глядя на эти работы, ты осознаешь все богатство и содержательной их стороны, и художественной. И этот высочайший одухотворенный эстетизм пронизывает все русское искусство XV века, от Рублева до Дионисия.
Символические вехи: начало XV века — Рублев, конец века — Дионисий.
- Феофан Грек, Рублев, Дионисий — что в этой связи можно сказать именно о Рублеве?
- Феофан, конечно же, оказал очень большое влияние на Рублева, и не только на него. Рублев работал в его мастерской. Мы знаем, что они вместе расписывали Благовещенский собор Московского Кремля в 1405 году, об этом повествует Троицкая летопись. Феофан виртуозный живописец был, недаром летописец Епифаний Премудрый пишет о нем с таким восторгом и придыханием. Но жесткого «вышколивания», такого, чтобы все было, как у учителя, — этого между Феофаном и Рублевым нет. Одно дело учение, а другое дело — подражание. Там нет подражательности!
Это не каллиграфия, это творчество. У Рублева — свое, очень осознанное, мастерство. Не уступающее, с точки зрения художественно-эстетических эталонов, мастерству иконописцев православной столицы того времени, Константинополя. И даже превосходящее его — в своей открытости, в таком, я бы сказал, молитвенном умилении и такой одухотворенной успокоенности. Это очень русский художник. Несение миру милости и любви в его работах наиболее открыто.
- Мы подчас забываем, что Андрей Рублев не просто явление культуры...
- Конечно, это явление духовного мира. Ведь это было время преподобного Сергия Радонежского, его окружения, время осознания подвига на Куликовом поле в 1380 году...
- Архимандрит Зинон писал — правда, о другом времени, — что из русского церковного искусства ориентиры на древнюю икону ушли, уступив место конкретно жизнеподобной, европейской иконописи, и произошло это примерно в то время, когда из церковного пения ушел знаменный распев, уступив место сладкоголосому итальянскому бельканто. То есть, все церковные искусства взаимосвязаны и связаны со временем. Как эпоха формировала художника?
- Тут сложно говорить, насколько велико было влияние самого прп. Сергия Радонежского конкретно на Андрея Рублева. Но, атмосфера, конечно, сыграла очень большую роль. Тогда расцвет был грандиозный и всеобъемлющий. Переводческий, писцовый, иконописный... Удивительная была эпоха.
- Геннадий Викторович, а если сейчас перекинуть мостик в наше время, — что сегодня происходит в русском иконописном искусстве?
- Иконопись и вообще религиозное творчество не есть просто мастерство. За этим стоит нечто, что отделяет иконописца от просто живописца. Сейчас заполняется вакуум. Вакуум памяти и вакуум, если угодно, литургически-канонического плана. Ведь мы сейчас пытаемся войти в русло до 1917 года...
Единственное, я бы сказал, — уж слишком богата порой роспись, слишком «богатое» искусство. Крылатая античная фраза «Не можешь сделать красиво — сделай богато», к сожалению, имеет место быть. На мой взгляд, пока идет накопление материала и духовного содержания. Ничего не поделаешь, другого пути нет.
Время поиска и, если угодно, эпигонских тенденций.
Ольга Ломаева
Источник информации: газета «Возглас», № 21-22, декабрь, 2010 год.
