Дети смотрят нам вслед
В детстве у меня не было копилки. Мне не разрешали собирать деньги. Никто и никогда не дарил мне ни рублей, ни тем более десяток. Родители не выдавали мне «премий» за школьные успехи и не «штрафовали» за домашние провинности.
А вот зарабатывать мне не возбранялось.
В четырнадцать лет я чинил звонки, электропроводку, плитки, мог при случае врезать замок в соседские двери или выбить ковер на снегу. В шестнадцать, учась в школе, я исполнял чертежи, печатал фотографии, трафаретил узоры на кошмарных кустарных ковриках, ездил разгружать баржи в речной порт...
И я благодарен родителям: они дали мне возможность уже в мальчишеские годы понять: деньги — эквивалент честного труда. Больше, лучше поработаешь — получишь больше, меньше — и получишь соответственно.
Я не считаю себя вправе поучать постороннего человека, как ему следует обращаться с деньгами — это слишком деликатная материя,— но от одного я хотел бы предостеречь всех родителей: нет ничего безнадежнее, чем делать вид, будто мы живем вне материальных зависимостей; это так же глупо, как рассказывать современному ребенку, что его сестренку Катю притащил в дом аист...
Проблема материальных взаимоотношений не из простых. И тут, как во всяком сложном решении, очень важно уметь соблюдать меру настойчивости, меру доверия, деликатность и последовательность...
Не так давно мне случилось выслушать исповедь шестнадцатилетней девочки.
Вот о чем рассказала Зоя:
— Ненавижу я отца и ничего с собой ни могу сделать. Ненавижу! Ну, подумайте, он мне всю жизнь каждую копейку считал. Попросишь на кино, и пошло: а ты, мол, уже брала... у тебя-де с той недели пятачок остаться должен... А если у него настроение хорошее, шутить начинает: разоришь ты меня со своим кино, вот давай посчитаем — раз в неделю тридцать копеек, в месяц — рубль двадцать, в год — четырнадцать сорок... И пойдет и пойдет... Ненавижу! А еще хуже того у него привычка — все цены помнить.
«Я тебе к маю тренировочный костюм купил за четырнадцать тридцать и спортивные туфли за шесть пятьдесят...» И ведь не жадный. Вот что удивительно! И прогуляет, и раздаст, и с должника не спросит, но помнит все до копеечки, помнит всю жизнь.
Мне не приходилось встречаться с Зоиным отцом. Что я должен был сказать Зое, как возразить?
Родители, разумеется, встречаются всякие — прекрасные, похуже, достойные и, увы, недостойные... И все равно ты обязан всегда помнить, понимать и чувствовать — это от них тебе достался главный, самый главный подарок — жизнь!
Не повторяй ошибок, просчетов, недостатков отца, но будь и снисходительной к нему. И родительские расходы совсем уж нельзя сбрасывать со счетов. Ведь рубль — это истраченный на тебя труд, частица отцовской жизни. Пусть капелька, но невосполнимая.
Хотим мы или не хотим, дети придирчиво наблюдают за нами и судят нас. И мне представляется просто неразумным отмахиваться от их мнения, пренебрегать им, пропускать мимо ушей.
Послушайте, как представляют себе наши сегодняшние мальчишки и девчонки идеальных родителей, — может быть, в их «диагнозах» вы найдете кое-что небезынтересное и для себя.
«Они должны обладать такими чертами: добротой, порядочностью, честностью, смелостью и благородством. Идеальные родители, мне кажется, должны меньше опекать своих детей и предоставлять им большую самостоятельность, что только укрепит их авторитет в семье. Идеальные родители не надоедают своим детям бесконечными контролями и нотациями, они никогда не выспрашивают, что у тебя да как и так далее, они чувствуют, когда надо помочь, и помогают незаметно. Они никогда не бьют своих детей...
Идеальные родители должны быть умными, добрыми, честными, справедливыми, физически развитыми, начитанными и, конечно же, умеющими любить людей...»
«Кто его знает, могут ли быть родители идеальными? Я не уверен в этом, но если могут, то только щедрые, чуткие люди способны на такое. И обязательно — с хорошей памятью, чтобы никогда не забывали собственного детства!»
«Должны быть душой близки своему ребенку, держаться с ним дружески. Отношения с ребенком у них строятся на доверии, справедливости и равенстве. Они ни в коем случае не должны отставать от современной жизни — должны много читать, ходить в театры, на выставки, и по возможности с детьми, чтобы потом обсуждать все увиденное...»
«Доброта, понимание, дружелюбие, спокойный характер и никакой вспыльчивости — вот совершенно необходимые качества, я думаю, не только для идеальных, но и вообще для всех родителей, достойных уважения со стороны своих детей».
«Идеальными родителями можно считать только таких, которым удается воспитать идеальных детей. А это можно сделать только при условии полного взаимного понимания, если в семье царит атмосфера доброты и даже не пахнет грубыми наказаниями. В таких семьях детей прежде всего учат любить и уважать мать. И, ясное дело, отец не берется вправлять мозги детям, когда сам находится в пьяном виде. К этому надо добавить: в хорошей семье ощущается общая сердечность, все умеют веселиться и награждать друг друга улыбками».
«Идеальные родители у меня. Они ругаются только за дело! Изредка обещают выдрать, выпороть, дать ума, но никогда меня пальцем не трогают».
«Я себе так это представляю: не ругают, все разрешают, то есть предоставляют полную свободу действий, если чего попросишь у них, дают или делают».
«Они много знают, они могут за любого учителя все объяснить и даже лучше, чем учитель...»
«Идеальные родители любят детей, стараются хорошо их кормить и приучают работать...»
«Пусть они будут очень строгими! Пусть.
Но исполняют все справедливые желания своих детей...»
«У меня родители наивысшего сорта!
Они мне все разрешают. И еще денег дают и никогда не спрашивают, для чего мне деньги...»
«Если за тройку не пускают на спортивную площадку, извините, но это уже не идеальные родители! Это... эх, да что зря говорить...»
«Все родители должны быть в любом случае справедливыми. Чего хотят добиться от нас, пусть демонстрируют на своем личном примере. А так строгие, добрые и отзывчивые люди могут стать идеальными родителями, если будут стараться».
«Идеальные родители не должны задавать глупых вопросов, вроде того, что:
«Почему ты получила двойку?» Как будто я могу объяснить, почему я получаю иногда плохие отметки, не потому же, что мне это доставляет удовольствие или мне это хочется».
«Может быть, это нехорошо, но я скажу: они должны быть дружными между собой, любить детей и не только не кричать и не возмущаться, когда воспитывают нас, но еще видеть, признавать и исправлять свои недостатки, показывая пример детям.
Тогда их будут уважать, а может быть, даже гордиться — вот у меня какие родители!»
Этими выдержками из ребячьих высказываний я, пожалуй, и ограничусь. Хочу верить, что, включив в наш взрослый разговор и другую заинтересованную сторону — ребятишек, я хоть на какое-то время отвлек вас от накатанной колеи, помог задуматься над нашими взаимоотношениями с детьми, над тем, как вернее оценить их, как надежнее укрепить наш союз...
Тщательно - изучив все ответы — а их было в моем распоряжении больше тысячи, — я обнаружил: первым качеством идеальных родителей абсолютное большинство детей — и старших и младших — называют доброту!
Очень высоко оценивают дети справедливость.
Ребята горячо мечтают о понимании и доверии со стороны взрослых.
Все мы любим потолковать о дисциплине, и многие склонны относить любые беды за счет отсутствия этой самой дисциплины, а все успехи — за счет все той же, но хорошо налаженной и глубоко внедренной дисциплины. Напомню: само понятие «дисциплина» в том смысле, в котором оно употребляется здесь, означает строгую подчиненность младших старшим, неукоснительное соблюдение правил поведения, выработанных и регламентируемых специальными документами. Отрицать дисциплину, умалять ее значение в деле воспитания — что совершенно очевидно — было бы просто нелепо.
Но беда происходит от того, что многим дисциплина представляется этакими сдерживающими наручниками, которые надо во что бы то ни стало защелкнуть на ребенке... Хотя на самом деле подлинная дисциплина не приносится в готовом виде и не навязывается силком, а медленно развивается в человеке, не сковывая, а лишь организуя, упорядочивая его поведение. Поэтому, между прочим, мы и подчеркиваем постоянно, что в отличие от старорежимной, палочной, вколачивавшейся дисциплины надо с заботливостью чутких садовников насаждать дисциплину сознательную!
Чехов, Горький, вся старая русская литература свидетельствуют: детей наказывали, видя в этом если не благо, то освященную традицией неизбежность. Вроде бы для пользы самих детей их лупили.
Как ни странно, но и сегодня проблема «силового воздействия» до конца не решена, во всяком случае, не решена в повседневной практике.
«Бить или не бить?» — вопрос, задаваемый родителями чаще многих других вопросов, так или иначе относящихся к воспитанию детей.
И вот что характерно: спросят, а сами, не дожидаясь ответа, как бы авансом начиная оправдываться, напоминают:
— Хе-хе-хе, а ведь не зря, я полагаю, в старину говаривали: «За одного битого двух небитых дают...» Дескать, если надумаете отрицать «силовые приемы», так вы уж поосторожнее, потому как мудрость-то что говорит, и не чья-нибудь персональная эта мудрость, а народная!
И еще очень любят родители козырять великими педагогическими авторитетами:
— Без наказания нет воспитания!
Ну, что ж, мудрость «побивается» мудростью же. «Кто не возьмет лаской, не возьмет и строгостью» — и так народ говорит!
А на всякий авторитет, если постараться, можно, вероятно, найти еще больший авторитет: «...не оттого ли люди истязают детей, а иногда и больших, что их так трудно воспитывать — а сечь так легко?
Не мстим ли мы наказанием за нашу неспособность воспитывать?» — спрашивал у современников один из умнейших людей России, Александр Иванович Герцен ...
Едва ли стоит выяснять, чей «козырь выше» и кто кого побьет народной ли мудростью, авторитетом ли великого предшественника. Может быть, и проще и лучше подойти к этой поистине болезненной проблеме иным, самым прозаическим способом: взять да и посчитать, чего больше от рукоприкладства — вреда или пользы?
Как посчитать?
Ну хотя бы таким самым примитивным способом: опросить сто, тысячу, десять тысяч — сколько удастся — поротых ребятишек, пусть скажут, что они испытывали во время наказания, о чем думали после, и как оно в конце концов повлияло — исправило их, не исправило, на сколько хватило «силового воздействия»...
Я отлично понимаю, предлагаемый метод далеко не идеальный. И все-таки мы ничем не рискуем, если послушаем ребят.
«Когда меня лупят, я рычу от злости и ненависти, потом мечтаю умереть, чтобы они поплакали и помучались».
«Всегда, когда бьют, испытываю страшную обиду. Это для меня огромное горе.
От одного воспоминания об этом унижении меня трясет спустя несколько лет.
Иногда я думаю: если меня сейчас кто ударит, я тут же уйду из дома, наделаю страшных глупостей и, может быть, даже совершу преступление. (Автору этих строчек 16 лет.— А. М.)».
«Если меня наказывали несправедливо, я обижалась и желала тем, кто наказывал, всего самого плохого, вплоть до смерти...»
«Когда наказывал отец, ненависть застилала глаза, я не признавала его права меня трогать. Если наказывала мама, задумывалась, а иногда, не часто, правда, даже соглашалась с ней. Но вообще я скажу: лучше бы как-то иначе учить детей уму — без ремня и палки...»
«О страшной мести я думал долго, неделями... Теперь (автору этих строчек 17 лет.— А. М.) это чувство прошло, и мне просто жаль отца, жаль, что он был таким неразумным. Своих детей, когда они появятся, я бить ни за что не стану».
«Меня лупили раза два как следует. Первая мысль: за что, за что? Весь мир представлялся черным, одолевала ненависть к родителям, хотелось убежать из дома, умереть... А потом все проходило, между прочим, довольно быстро и забывалось — и за что били и о чем думалось во время наказания...»
«Я думаю во время порки, что никогда больше не стану называть их мамой и папой... сделаю что-нибудь такое вредное... даже сама не знаю что. А потом все проходит и идет, как шло раньше».
«Ненавидел, ненавижу и буду ненавидеть всех, кто прикладывал ко мне руки. И вырасту — не забуду».
Остановимся. И постараемся, хотя бы приблизительно, оценить и просуммировать высказывания пострадавших. Ни один пока не признал, что трепка пошла на пользу, что, испугавшись, он хоть на день стал лучше, или хотя бы всерьез задумался над своим проступком, послужившим причиной наказания, или испытал более или менее длительные угрызения совести. Нет.
Если верить ребятам — а почему, собственно, им не верить,— от порок они делаются только злее, мечтают о мести, думают, как бы «отвести душу» на ком-то другом. Даже не вдаваясь в моральную, этическую и прочие стороны проблемы, а рассуждая примитивно, прагматически, какой толк волноваться, переживать, если ремень, оказывается, не дает желаемого результата.
Пожалуй, целесообразнее отложить ремень и искать какие-то другие средства воздействия...
Мальчишки и девчонки, что поведали о своих переживаниях во время наказания, ни один и ни одна не сосредоточились на том, что больнее ремнем, чем рукой, а линейкой еще хуже... ведь их не боль угнетает, их угнетает пренебрежение, сам факт насилия, несправедливость и унизительность действий взрослых...
Наказывающие детей папы и мамы, постарайтесь понять: больнее боли обида, страшнее физических ощущений унижение!..
Наказание — всякое наказание — непременно связывается в сознании абсолютного большинства людей с унижением.
Вот как вспоминает о начале своей жизни известный летчик нашей страны Герой Советского Союза Михаил Михайлович Громов: «Мне повезло в детстве. Вся атмосфера в семье располагала к тому, чтоб я рано почувствовал себя самостоятельным. Меня уважали, мне доверяли. Отец не побоялся подарить мне, шестилетнему, перочинный нож. Я выточил лук, стрелы, чижика, биту для лапты. Это было упоение творчеством. Меня никогда не наказывали.
Я считаю, что наказание может воспитать в человеке двойную натуру: он будет бояться не дурного поступка, а только наказания, станет обманывать, ловчить. Зато поощрением можно воздействовать не только на сознание, но и на чувства. Воспитание чувств — вот толчок к самовоспитанию. Главное, чтоб человеку не нравилось делать плохо, чтоб это было ему отвратительно».
Увы, не каждому везет в детстве так, как повезло Громову.
А теперь выдержка из письма одной женщины, воспитательницы детского сада.
Человек этот много и интересно поработал с детьми, казалось бы, все знает, все умеет, сама может научить любую мамашу, как подобрать ключик к самому трудному малышу. И вот поди ж ты — и она не избавлена от сомнений, от тревог...
«...Давно уже мне не дает покоя эта установка — без наказания нет воспитания...
Как ее понимать? Вообще в этой области у нас царит какая-то невероятная неразбериха. Если я, частное лицо, Анна Матвеевна, жена своего мужа и мамаша своей дочери, найду нужным отшлепать нашу девчонку, никто с меня, как говорится, не спросит и скорее всего никто не осудит. Согласны?
Но если я, Анна Матвеевна, воспитательница детского сада № 973, отшлепаю свою воспитанницу, хотя бы она была той же самой моей дочерью, скандал и неприятности обеспечены!..
Воспитательница — представитель общества. И я полагаю, если чего-то нельзя ей как общественному представителю, то почему то же самое можно частному лицу? Кто это придумал, будто родители пользуются особыми правами по отношению к своим детям?..
Убеждена: всякого, кто бьет детей, надо привлекать к строжайшей ответственности, а родителей так просто лишать родительских прав.
А вот в чем я сомневаюсь и хотела бы услышать ваше мнение: все мы стараемся, и это чрезвычайно важно, воспитывать в каждом маленьком человеке отзывчивость, прочно привить ему это чувство, чтобы оно поселилось в ребенке навсегда и росло и развивалось вместе с ним. Ради этого я стараюсь быть с моими малышами ласковой, терпеливой, делаю им всякие сюрпризы, отзываюсь на всякую, даже мельчайшую, их неприятность...
Коллеги мне говорят: перебарщиваешь, Анна Матвеевна! Так нельзя, они тебе скоро на голову сядут.
Что касается головы, это, конечно, преувеличение, никто мне на голову не садится пока, но порой я и сама беспокоюсь: доброта, доброта, доброта... как бы не перекормить их добротой, как бы не забаловать, не изнежить».
Да, подлинная отзывчивость развивается, во всяком случае, мне так кажется, только в атмосфере доброжелательности. И я не думаю, что добром можно кого-нибудь испортить. Другое дело — одного добра, только ласки и терпимости для воспитания прочных навыков поведения мало. Нужен еще спрос. А спрос требует своих усилий, своих воспитательных действий. Пусть у маленького человека будет постоянный круг забот, обязанностей, и тогда в нем станет расти ответственность за что-то или за кого-то...
Каждый день пятилетний Вася кормит рыбок в аквариуме. Он уже хорошо усвоил, как и чем надо потчевать своих подопечных, он знает: кормежка не игра, не развлечение, а серьезное и ответственное дело. Хорошо! Но если в исполнении этой обязанности случается сбой и Вася делает что-то не так, надо решительно, а возможно, и строго, смотря по ситуации, спросить с Васи. Не думаю, что это будет преувеличением — заставить поголодать Васю, если он. по небрежности оставит ненакормленными порученных ему рыбок. Не так давно редакция получила такое письмо:
«Меня зовут Сергей Олесов. Мне 14 лет.
Побудил написать к Вам такой случай.
Однажды вечером мы шли по городу и увидели кучку малышей, сидящих кружком на земле. Подошли поближе и услышали чей-то плач. Плакала маленькая девочка лет пяти. — Что случилось?
— Хомячка раздавили,— ответил мальчишка постарше. Тут мы увидели в руках у девочки мертвого хомячка.
— Как звали хомячка? — спрашиваю.
— Яшенька!!! — плачет навзрыд.
Из объяснения ребят я узнал, что какой-то мужчина средних лет, проходя мимо, увидел хомяка, подошел ближе и наступил на него каблуком. Почему такие звери встречаются в жизни? Мы должны бороться с ними».
Это письмо — обвинение взрослому. Что ж получается: ребенок трубит тревогу, собирается бороться с тем, кто по идее должен служить примером, образцом для подражания. «Мужчина средних лет» остался и неназванным, а жаль, его б и фотографию стоило напечатать, чтобы опасались люди...
Мне очень близка идея смешанных пионерских отрядов и вообще ребячьих сообществ — спортивных, рукодельных да и любых других, где малыши взаимодействуют с ребятами постарше и старшие опекают младших, передают им свое умение, сноровку, знание...
Анатолий Маркуша
Опубликовано в журнале «Наука и жизнь», № 11, 1978 г.
