Крестовский Всеволод Владимирович
А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Я
Крестовский Всеволод Владимирович родился [11(23).II.1840 г. в селе Малая Березайка Таращинского уезда Киевской губернии в дворянской семье — писатель.
Учился в Петербурге: вначале в первой гимназии (1850—56), затем около двух лет на историко-филологическом факультете университета, который он не окончил.
В 1857 «Общезанимательном вестнике» В. Н. Рюмина были опубликованы его первое произведения — перевод оды Горация «К Хлое» и рассказ в стихах «Без дочери».
В конце 60-х гг. писатель, продолжая семейные традиции, поступает на военную службу — вначале юнкером в Ямбургский уланский полк. За написание истории этого полка его вскоре переводят в лейб-гвардию; начинается неуклонное повышение в чинах и богатая впечатлениями походная жизнь.
В 1877-78 Крестовский участвует в войне в качестве корреспондента «Правительственного вестника»; совершает кругосветное путешествие вместе с Тихоокеанской эскадрой адмирала Лесовского; состоит впоследствии чиновником особых поручений при Туркестанском генерал-губернаторе М. Г. Черняеве, служит в чине полковника в корпусе пограничной стражи.
С 1892 вплоть до своей смерти редактирует «Варшавский дневник» — официальный печатный орган генерал-губернатора И. В. Гурко.
Увлечение писателя стихотворными жанрами относится главным образом к 50—60-м гг., когда он переводит, занимается стилизацией и переработкой народных песен, сказок, былин, использует библейские легендарные, античные, испанские сюжеты и создает не без влияния Н. А. Некрасова трогательные зарисовки из жизни бедных людей. Однако социальная тема не стала главной или хотя бы заметной в лирике Крестовского, преимущественно поверхностной, эротической, провозглашающей эмансипацию чувственности. Неглубокими были и его повести, рассказы, публикуемые на страницах «Иллюстрации», «Русского мира», «Библиотеки для чтения», «Светоча», «Времени», «Русского вестника» и других журналах. В таких произведениях, как
«Петербургские типы»,
«Торные дороги»,
«Погибшее, но милое создание»,
«Фотографические карточки петербургской жизни», Всеволод Владимирович изображает повседневные будни многоликой толпы, рисует печальные последствия нищеты, продолжая традиции не столько авторов «Физиологии Петербурга», «Петербургского сборника», сколько Ф. Булгарина, Л. Бранта, О. Сенковского.
В 1865 «Русское слово» критиковало Крестовского В.В. за «скандалезности», составляющие главную суть его рассказов («Русское слово», 1865, июль, с. 69). Этого справедливого упрека не избежали даже нашумевшие «Петербургские трущобы», печатавшиеся в «Отечественных записках» с 1864 по 1867, выдержавшие пять отдельных изданий и переведенные на многие европейские языки.
Популярность «Петербургских трущоб» трудно объяснить одним дурным вкусом невежественной публики, падкой на полицейско-уголовные сенсации. Успех романа в известной мере был определен подзаголовком — «Книга о сытых и голодных», контрастным изображением многоярусной столицы, осуждением скрытого порока привилегированных сословий, состраданием к бедным и бесправным. Но, избрав основным героем «Петербургских трущоб» разврат, вынужденный и открытый в притонах нищей братии, изощренный и тайный в княжеских палатах, Всеволод Владимирович увлекся показом внешних форм нравственного безобразия, самодовлеющими зарисовками преступного мира и лишил тем самым повествование социально-обличительного пафоса, придал ему оттенок литературной бульварщины. «Петербургскими трущобами» завершается первый этап творчества Крестовского.
С конца 60-х гг. писатель создает большое количество очерков, лучшие из которых —
«Двадцать месяцев в действующей армии»,
«В дальних водах и странствиях»,
«В гостях у эмира Бухарского».
В 1875 Крестовский В.В. объединяет в дилогию «Кровавый пуф» опубликованные в «Русском вестнике» за 1869 и 1874 романы:
«Панургово стадо»,
«Две силы».
Эта дилогия свидетельствует о значительном поправении взглядов писателя, примкнувшего к охранительному лагерю в литературе. Автор «Кровавого пуфа» считает русское революционное движение антинациональным, спровоцированным Польшей. В дилогии Крестовского жертвами кровавой польской интриги изображаются члены «Земли и воли» гимназист Шишкин, дворянин и студент Хвалынцев, русские крестьяне, побуждаемые к бунту разговорами о «заправской» воле. В «Кровавом пуфе» заговорщики-поляки презрительно называют русских революционеров стадом, а народ — быдлом; они, по мнению автора, изнутри расшатывают Российскую империю. В решении польского вопроса Крестовский стоит на шовинистических позициях: отрицает возможность существования независимой Польши, предлагает полякам слиться с русским народом. В качестве типичных представителей русского демократического движения он изображает людей, случайно попавших в революционную среду, «вислоухих», юродствующих нигилистов, схвативших одну наружность новой идеологии. Например, писатель выдает за одного из вождей прогрессивной молодежи шантажиста, соблазнителя, вора Ардальона Полоярова, в прошлом станового и служащего по «питейной части», в сущности олицетворяющего накипь нигилизма. Устами отошедшего от революционного дела Хвалынцева, учителя Устинова и Стрешневой Всеволод Владимирович неоднократно выражает свои взгляды на монархию, церковь, народ, которых, с его точки зрения, характеризует «высшее единение»: у них «одна и та же радость и горе, одни и те же друзья и недруги».
Подобная верноподданническая позиция свойственна Крестовскому и в других произведениях, в частности в исторической повести из времен царствования Павла I «Деды». Однако Крестовский отличается от авторов антинигилистической литературной продукции сатирическим изображением господствующих классов, нередко умелым воспроизведением простонародной речи, правдивым изображением бытовых особенностей и некоторых значительных событий крестьянской жизни.
В «Панурговом стаде» он рассказывает о недовольстве крестьян реформой, о жестокой расправе с ними в деревне Снежки, расправе, напоминающей безднинскую трагедию. И хотя Крестовский ошибочно считает причиной кровавого столкновения между крестьянами и властью «всесовершенное, общее великое недоразумение», обоюдное непонимание, тем не менее он рисует запоминающиеся картины расстрела, порки, отправки мужиков в Сибирь, удрученного состояния солдат, среди которых после подавления бунта один повесился, а несколько дезертировало. Писатель дает в почти памфлетных красках портреты предводителя дворянства, губернатора, генерала, петербургского сановника, офицеров, помещицы Драчихи, всех «власть предержащих» держиморд.
Во «Тьме египетской» (1888, опубликован в 1889) Крестовский показывает взяточничество царских чиновников, всеобщее поклонение золотому тельцу.
В романе «Вне закона» он описывает власть чистогана, действие которого происходит в предпринимательской среде: делец Платон Вельтищев убивает ради денег своего компаньона и двоюродного брата. Но осуждение в этом произведении буржуазной морали ослаблено проповедью смирения перед высшей небесной волей: хотя героев оправдал суд человеческий, они несут другую кару, и «кара эта — вне закона».
Таким образом, критические тенденции в произведениях Крестовского В.В. заглушаются реакционными идеями и авантюрными мелодраматическими эффектами, к которым писатель тяготеет на протяжении всей своей 35-летней литературной деятельности.
Еще в 1861, рецензируя стихотворения Плещеева, Крестовский не соглашается как с «Современником», требующим от поэзии служения «делу сегодняшних нужд» и «ран общественных», так и с адептами «искусства для искусства», стремящимися изъять словесность «из сферы вседневных потребностей». Попытка писателя занять особое, промежуточное место между двумя общественными лагерями приводит его в 70-е гг. в стан реакционной охранительной литературы.
Умер 18(30).I.1895 г. в Варшаве.
