Чехов Антон Павлович
А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Я
Чехов Антон Павлович родился 17(29).I.1860 г. в Таганроге в семье мещанина — писатель.
Его дед — крепостной, откупившийся на волю, а отец — мещанин, владевший бакалейной лавкой. Скудная торговля отца не покрывала расходов большой семьи, он разорился, принужден был объявить себя банкротом, а чтобы избежать долговой тюрьмы, скрылся в 1876 из Таганрога и стал жить в Москве.
В 1868 Антон Павлович поступил в гимназию, но с шестого класса пришлось вести самостоятельную жизнь, зарабатывая деньги уроками.
В 1879 он поступил на медицинский факультет Московского университета, который кончил в 1884. Чехов, учась в гимназии, писал юмористические сценки, очерки, пьесы.
С 1880 его произведения, чаще всего под псевдонимом Антоша Чехонте, начинают появляться в журналах «Стрекоза», «Будильник», «Зритель», «Москва», «Свет и тени», «Осколки» и других периодических изданиях.
В 1884 вышла в свет его первая книга рассказов — «Сказки Мельпомены» под псевдонимом А. Чехонте.
С 1884-85 он пишет медицинскую диссертацию, которую не закончил, увлекается врачебной практикой, чаще всего бесплатной, совершает поездку на остров Сахалин «с научною и литературными целями» (1890), активно участвует в помощи голодающему населению (1891—92), но основное внимание уделяет художественному творчеству. Изучение на медицинском факультете естественных наук содействовало формированию у Чехова материалистического мировоззрения, а его положение интеллигента-труженика способствовало выработке у него прогрессивно-демократических взглядов.
В 1884 у Антона Павловича впервые появилось легочное кровохарканье.
В 1892 покупает имение Мелихово под Москвой. Здесь он наблюдает жизнь крестьян и ведет среди них большую общественную работу: в качестве врача, попечителя школы и так далее Чехов утверждал: «Если я литератор, то мне нужно жить среди народа, а не на Малой Дмитровке» (Полн. собр. соч., т. XV, с. 255). Быстро развивавшийся туберкулезный процесс заставил писателя поселиться в Ялте (Крым); Мелихово в 1899 было продано.
В 1904 Антон Павлович едет лечиться в Баденвейлер (Южная Германия), где он и скончался. Похоронен в Москве.
Чехов начинал свое литературное поприще в условиях реакции, цензурных притеснений, засилья пошлой мещанско-буржуазной прессы.
С 1882-87 печатаясь в «Осколках» Н. А. Лейкина и других подобных мелкотравчатых журналах, он принужден был порой довольствоваться приемами безобидного внешнего комизма.
Однако подлинное лицо Антона Павловича первого этапа творческого пути проявляется в таких рассказах, как
«За яблочки» (1880),
«Суд» (1881),
«Барыня» (1882),
«На гвозде» (1883),
«Унтер Пришибеев» (1885).
При характеристике раннего этапа творчества Чехова нередко говорилось о его идейной аморфности. Он колебался в эту пору между либерализмом и демократизмом, но его ведущей тенденцией был демократизм. Даже в начале творческого пути раскрывался как писатель, продолжающий традиции прогрессивной русской литературы, складывавшийся под воздействием ее демократического крыла. Он презирает и разоблачает рыцарей фразы, произносящих красивые слова о нравственности, но творящих мерзости («Братец», «Слова, слова, слова»), смелых на слова, но рабски трусливых на дела («Либерал»), ему ненавистны консерваторы («Речь и ремешок»), в особенности прикрывающиеся либерализмом («Либеральный душка»).
Первый период творческого пути Антона Павловича проходит под знаком осмеяния и обличения, то мягко-иронического, то остро-, беспощадно-саркастического. В многоликой галерее образов этой поры главное место занимают отрицательные персонажи. Но уже тогда писатель начал поиски выражения своих убеждений и в положительных образах. Эти поиски воплотились в ряде образов, наделенных явно романтическими чертами тоски по воле, протеста против мертвящей обыденщины, но лишенных ясной жизненной цели
(Осип из пьесы «Без названия»;
Мерик из драматического этюда «На большой дороге», 1885;
Егор из рассказа «Егерь», 1885;
Савка из рассказа «Агафья», 1886).
Первые годы литературной деятельности Чехова проходят под знаком ученичества, неустанных поисков. Он пишет водевили, сценки, пародии, юмористические объявления и рекламы, шарады, театральные рецензии, репортерские заметки, анекдоты, подписи к рисункам. Он сам шутливо признавался: «Кроме стихов и доносов, я все перепробовал». Но творческая самостоятельность сказывалась уже в самых ранних его произведениях. Он создает пародии на произведения
Виктора Гюго («Тысяча одна страсть, или Страшная ночь», 1880),
на Жюля Верна («Летающие острова», 1883),
на уголовно-детективные рассказы («Шведская спичка», 1884) и так далее.
В это же время написаны повесть
«Цветы запоздалые» (1882),
романы
«Ненужная победа» (1882),
«Драма на охоте» (1884).
Но наибольшей самостоятельности Чехов достигает все же в малых формах, в особенности как рассказчик и новеллист. Формирование Чехова— мастера новеллы совершалось не без воздействия Салтыкова-Щедрина, Тургенева и других прогрессивных писателей.
Палитра Чехова-новеллиста весьма разнообразна: тут и новеллы драматические
(«Барыня», 1882;
«Верба», 1883;
«Осенью», 1883),
юмористические
(«В цирюльне», 1883)
и драматическо-сатирические
(«Баран и Барышня», 1883;
«Смерть чиновника», 1883;
«Устрицы», 1884).
Так, в рассказе «Осенью», заканчивающемся вопросом: «Весна, где ты?», отчетливо наметились лирико-психологические мотивы. Но преобладающая роль в эту пору творчества писателя принадлежит юмористической и сатирической новелле. Сюжетами для своих ранних произведений он берет какие-либо случаи, эпизоды и развертывает их в форме
бытовой сценки («Хирургия», «Канитель»),
очерка («Добродетельный кабатчик», «Дачница», «Егерь»)
анекдотической новеллы («Не в духе», «Случай из судебной практики», «Винт», «Заблудшие»).
Анекдот — излюбленный вид сюжета молодого Антона Павловича. Любая форма — сценка, очерк, новелла — строится как вправленная в раму авторского рассказа. Он всегда выдвигает на первый план сюжетообразующее лицо, в сопоставлении с которым все остальные играют вспомогательную роль. Это содействует концентрированности и лаконизму изображения. Основными средствами воплощения сюжетообразующего лица служат действия, поступки, беседы, споры. Это придает их изображению живость и непосредственность. Осмеивая отрицательных персонажей, Чехов широко пользуется средствами пародии и юмористическими сравнениями, подчеркивает существенные особенности ведущих и служебных персонажей, пользуется знаменательными фамилиями и профессиональной фразеологией, нередко придавая им явно гиперболическую окраску («Свадьба с генералом»). Выделяя в рассказе главного героя, подчеркивая его определяющие свойства, делая его композиционным фокусом, Чехов уже в начальном периоде своего творчества создает образы огромного общественного значения, например
Червяков («Смерть чиновника»),
Очумелов («Хамелеон»),
Пятигоров («Маска»),
Пришибеев («Унтер Пришибеев»).
Но при всем том автор «Хамелеона» и «Унтера Пришибеева», нередко перекликаясь и сближаясь с Салтыковым-Щедриным, не обладает его сатирической резкостью и гиперболикой, переходящей в гротеск. В творчестве раннего Чехова преобладает юмор, его сатира, в сравнении с Салтыковым-Щедриным, отличается, как правило, мягкостью. Одна из причин этого — в перенесении основной вины при изображении «маленьких людей», чиновно-мещанской мелюзги на социальные обстоятельства, в осознании тяжести, нелепости самих условий жизни, определяющих ложное, недостойное поведение «маленьких людей». Отсюда — сочувствие, сострадание к ним, смягчающие обвинительно-саркастический пафос. Но комизм Антона Павловича приобретает злость, бьющий наповал сарказм, когда писатель рисует не мелюзгу, а вышестоящих, власть имущих особ.
Рассказы и новеллы Чехова А. П. начинаются краткой экспозицией
(«Сельские эскулапы»,
«Который из трех»,
«В цирюльне»,
«Смерть чиновника»,
«Хамелеон»,
«Маска»),
а иногда и прямо с действия, с завязки
(«Отставной раб»,
«Знамение времени»,
«Орден»,
«Комик»,
«С женой поссорился»).
Писатель избегает отступлений от основного сюжетного ядра в форме описаний природы, параллельных сюжетных линий и так далее. Поэтому его рассказы всегда кратки. Он говорил: «В маленьких рассказах лучше недосказать, чем пересказать». Чехов неравнодушен к внешней детали, используя ее на редкость экономно, целенаправленно. Так, например, перемены внутреннего состояния полицейского надзирателя Очумелова в новелле «Хамелеон» показываются им посредством такой внешней детали, как приказание то снять, то надеть на него пальто. Новаторство писателя, совершившего подлинную революцию в жанре новеллы, проявилось в умении просто, точно и предельно кратко изображать правду обыденной жизни, так что за смешными мелочами быта, за анекдотическими сюжетными ситуациями раскрывался глубокий морально-этический, социально-исторический и философский смысл.
Искрящийся юмор, громкий смех, сопутствующий ранним произведениям Чехова А.П., все чаще сменяется постановкой наиболее важных нравственно-бытовых вопросов, поисками общей «руководящей идеи», стремлением к философскому осознанию жизни, к ее предельно-объективному воссозданию. Идейная эволюция Чехова, приведшая к существенным изменениям его взглядов и обозначившая около 1886 наступление второго этапа его творческого пути, наиболее отчетливо сказалась в повести «Степь» (1888). Это — первое произведение, в котором Антон Павлович попытался изобразить российскую действительность 80-х гг. в целом. «Степь» — широкая панорама русской жизни 80-х гг., «страшной и чудесной». В этой панораме открываются бескрайние просторы, красота необъятной степи, но основное ее содержание в ином — в воплощении жестокой власти богатства над бедностью и денег над трудом. Рисуя драму русской жизни, он выражает в повести и тоску обездоленных людей о счастье, и собственные мечты о лучшем будущем. Скорбные раздумья о жизни, о родине, составившие содержание «Степи», легли также в основу «Скучной истории» и «Дуэли».
«Скучная история» (1889) — повесть о кризисе и крушении старого, индивидуалистического и о поисках, о формировании нового гуманистического миросозерцания. «Дуэль» (1891) — повесть о назначении человека, его общественных взаимоотношениях, браке и любви.
Перелом в мировоззрении Чехова, так ярко отразившийся в «Степи», «Скучной истории» и «Дуэли», с особенной глубиной сказался в «Палате № 6» (1892) — социально-политическом произведении широчайшего обобщения, в котором Чехов воплотил все свои наблюдения о российской действительности, обогащенные поездкой на остров Сахалин. Это — прямое осуждение самодержавной деспотии, превратившей Россию в застенок, в котором грубо расправляются с самыми лучшими людьми. Это одновременно и осуждение пассивности подвергающихся расправе. Но писатель, выражая ненависть к общественному злу («Бабье царство», 1894; «Три года», 1895), видел вдали и мерцающий свет идеала, хотя и не был в состоянии дать ответы на сложные жизненные вопросы, вставшие перед ним. Жизнь, полная противоречий, ставила перед ним такие сложные вопросы, на которые он, не обладая еще целостным мировоззрением, не мог ответить.
В 1888 он признавался Д. В. Григоровичу: «Политического, религиозного и философского мировоззрения у меня еще нет».
В эту пору Чехов уходит от Лейкина, «буржуа до мозга костей», и подавляющую часть своих рассказов публикует в «Новом времени» Суворина. Связь с Сувориным и его газетой (с 1886) расширила круг читателей, литературные общения Чехова и укрепила его материальное положение. Но ему, даже в пору наибольшей дружбы с Сувориным, обманутый его внешней респектабельностью, фальшивой, показной объективностью, сохранял свою независимость, часто спорил с ним, отстаивая «личную свободу», демократические принципы.
Еще в 1891, в письме к брату, писатель признавался, что сотрудничество в «Новом времени» не принесло ему «как литератору ничего, кроме зла». Однако и после этого прошли многие годы, прежде чем он полностью уяснил лживую, приспособленческую сущность Суворина и окончательно, в связи с делом Дрейфуса (1898), разорвал с ним все отношения.
Уже с начала 90-х гг. Антон Павлович начал печататься в либеральной прессе — в газете «Русские ведомости» и журнале «Русская мысль».
Во втором периоде своего творчества Чехов верен короткому рассказу, новелле, добиваясь еще большей психологической глубины, художественной высоты
(«Шампанское»,
«Казак»,
«Спать хочется»,
«Пари»,
«Володя большой и Володя маленький»,
«О любви»,
«Душечка»).
Он сохранил и острую способность подмечать в жизни комическое:
«Новогодние великомученики» (1886),
«Оратор» (1886),
«Новогодняя пытка» (1887),
«Накануне поста» (1887),
«Отрывок» (1892).
Некоторые его рассказы этой поры строятся на параллелях внешнего, комического и внутреннего, драматического:
(«Поленька», 1887).
«Пьяные» (1887),
«Казак» (1887),
«Следователь» (1887).
Рост драматичности, превращение комических сюжетов в драматические — такова эволюция его творчества. При этом он раскрывает драматизм и трагизм в повседневной жизни и, как правило, подчеркивает наличие конфликта не между личностями, а между личностью и средой. Глубокие раздумья о родине, о ее судьбе, о смысле жизни, о взаимоотношениях классов, повышение ответственности за свое дело диктовали изображение писателем более широких картин жизни, что повлекло его обращение к повести. Строя конфликты своих произведений на противоречиях героев с социальной средой, направляя острие своего обличения на общественные обстоятельства, Чехов выдвигает на первый план процесс жизни. Композиция почти любого его произведения этого периода представляет собой развернутое изображение характера на широком социальном фоне, составленном из калейдоскопически проходящих служебных образов. Создавая повесть, Чехов, по сравнению с новеллой, расширяет сюжет, авторские описания персонажей, обстоятельств, пейзажей и так далее, опираясь при этом на уже освоенное им искусство диалога. Так создается новая эпическая форма, наиболее характерная для второго этапа творческого пути Чехова,— форма повести, сочетающей живые диалоги, выпукло данные действия персонажей с «рассуждениями», то есть с авторскими описаниями, всегда художественно экономными. В стремлении к объективному воссозданию жизни в присущих ей перипетиях Чехов пришел к необходимости предельного устранения авторской предвзятости. Он полагал, что выводы, обобщения к объективно изображаемым характерам и событиям читатель «подбавит сам». Последовательная защита объективности привела его к уничтожению прямых авторских высказываний и даже к утверждению, что писатели призваны не решать, а лишь ставить вопросы. Но, отрицая предвзятость, дурную тенденциозность, субъективность, искажающую жизненную правду, и даже одно время (очень краткое!) решение вопросов, Чехов никогда не отрицал сознательности авторского намерения, выраженного в объективной логике художественных образов. При внешней бесстрастности писатель оставался горячим защитником идей прогресса, интересов обездоленных, обиженных, экономически и морально ущемленных. Устраняя прямые авторские высказывания, он вкладывает свои суждения в уста тех или иных действующих лиц.
Подчеркивая ведущие свойства персонажей, оттеняя определяющие особенности обстоятельств, писатель создает в произведениях сгущенную картину огромного идейно-эстетического воздействия. В. И. Ленин о повести «Палата № 6» сказал: «Когда я дочитал вчера вечером этот рассказ, мне стало прямо-таки жутко, я не мог оставаться в своей комнате, я встал и вышел. У меня было такое ощущение, точно и я заперт в палате № 6».
Для рассматриваемого периода творческого пути Чехова Антона Павловича свойственно осложнение и углубление психологического облика действующих лиц. В то время как отрицательные образы рисуются писателем по преимуществу однолинейно, вне противоречий, положительные образы воплощаются в свойственных им противоречиях, в светотенях. Проявляя огромное мастерство в раскрытии душевной эволюции действующих лиц (Громов, Разин, Коврин, Лаптев), он нередко изображает лишь результаты психологического процесса. Но результатам всегда предшествуют какие-либо события, потрясшие человека, например подлый обман инженером Ананьевым подруги его юношеских лет («Огни»), взрыв грубых взаимных обид между супругами («Именины»), измена Надежды Федоровны и дуэль Лаевского («Дуэль»).
Руководствуясь правдой, придавая своим произведениям предельную объективность развивающегося жизненного процесса, писатель часто пользуется принципом сюжетно-композиционной незавершенности. Горькими слезами встречает Егорушка начало неведомой для него жизни в городе, и автор, сочувствуя ему, спрашивает: «Какова-то будет эта жизнь?» Так кончается повесть «Степь». Сюжетной незавершенностью отличаются также повести «Огни», «Скучная история» и «Три года». Наблюдая безобразные отношения среди людей и временами подавляемый властью зла, пошлости, Ч. никогда не переставал восхищаться красотой природы. До крайности сжатые описания природы обозначают место действия, создают лирическую тональность произведения, подчеркивают переживания действующих лиц соответствием или контрастом.
Уже в первом периоде творчества Чехова Антона Павловича в обычном и повседневном умел находить оригинальное, необычное, например, в лентяе и пьянице Сережке искрящийся художественный талант («Художество»). Это умение постепенно превращается у Чехова в один из ведущих принципов творчества.
В возчике Дымове он подметил буйную силу и тоску по воле («Степь»), в студенте Васильеве — редкую совесть («Припадок»), в Павле Ивановиче — бунтарство («Гусев»), во враче Дымове — талант и глубокое благородство («Попрыгунья»).
С конца 90-х гг., под воздействием ширившегося освободительного движения, он все чаще проникается демократическими идеями и становится их действенным пропагандистом. Если в начале второго этапа творческого пути Чехов удовлетворялся лишь ролью наблюдателя поступков своих героев, то теперь он хочет быть их судьей. Переход к третьему этапу творческого пути наиболее отчетливо сказался в повести «Дом с мезонином» (1896). В этой повести сталкиваются два мировоззрения: либерально-дворянское (Лида Волчанинова) и разночинско - демократическое (художник N.). Рассуждения художника не свободны от утопизма (равномерное распределение физического труда между всеми), но он сочувствует ему, а не Лидии Волчаниновой. К повести «Дом с мезонином», в которой художник N. и Лидия Волчанинова спорят о средствах помощи крестьянству, тесно примыкают произведения Чехова о деревне, и в первую очередь «Мужики» (1897). Повесть появилась в пору острой полемики между либеральными народниками и марксистами о путях развития деревни. Повесть помогала развеять иллюзии народников и объективно подтверждала правоту марксистов.
Социальная дифференциация крестьян, намеченная в «Мужиках» и «Новой даче», ярко проявилась в повести «В овраге» (1900). Это повесть о хищническо-ростовщическом облике деревенской буржуазии, грабящей, закабаляющей бедноту и по мере обогащения превращающейся в промышленную буржуазию. Звериная жестокость господствующих в селе людей сообщает этой повести мрачность, но в ней брезжит и душевная красота простых людей. Это за всех них говорит старик батрак: «Вот и помирать не хочется, милая, еще бы годочков двадцать пожил; значит, хорошего было больше. А велика матушка-Россия!» Выступая в защиту свободы человеческой личности, осуждая общественную пассивность и замкнутость, протестуя против рабской зависимости от официальных и добровольных охранителей «тишины и спокойствия», то есть царства безмолвия, рожденного страхом, В 1898 Антон Павлович выпустил повести:
«Человек в футляре»,
«Крыжовник»,
«Ионыч», в которых осудил собственничество, подавляющее и убивающее духовные возможности человека.
«Ионыч» — повесть о том, как косная, обывательская среда засасывает неплохого, но пассивного, безвольного человека и убивает в нем все лучшие, истинно человеческие свойства и стремления. Это история постепенного духовного оскудения человека. Чехов А.П. показывает здесь власть социальной среды, застоя, обывательщины, столь типичной для условий русской действительности 80—90-х гг., и стремится вызвать протест против этой власти, сковывающей общественное развитие.
В завершающую пору своего творчества писатель неоднократно обращался к теме любви:
«Дом с мезонином»,
«О любви»,
«Дама с собачкой».
Во всех этих произведениях рассказывается о любви как о сложном, глубоком, красивом чувстве, облагораживающем и возвышающем человека. Но в условиях власти дворянско-буржуазных предрассудков, сословных различий и материальных контрастов она чаще всего принимает трагический исход. Порицая пассивность, бездумное отношение к жизни, Чехов создал классический образ Ольги Семеновны Племянниковой («Душечка», 1899).
В повести «Моя жизнь» (1895), обнажая вопиющую несправедливость капиталистического бытия, сытую тупость, хищническую жадность меньшинства и голодное существование подавляющего большинства, Чехов нарисовал образ беспокойного, мятущегося, ищущего Мисаила Полознева, сына городского архитектора. Писатель прямо говорит, что нравственного совершенствования, опрощения отдельных людей, таких, как Мисаил, недостаточно для преобразования жизни.
Отчетливо видя отрицательные свойства капитализма, Антон Павлович представил его в рассказе «Случай из практики» (1898) в образе дьявола, подавляющего и рабочих и хозяев. Идейное созревание Чехова отразилось и на характере его положительного героя. Воссоздавая темноту, нищету и ожесточенность крестьянства от беспросветной жизни, писатель все настойчивее оттеняет его душевность, доброту, жажду справедливости, оптимизм. Любовно рисует он правдолюбцев из простого народа: маляра Редьку, с его любимой поговоркой «Тля ест траву, ржа- железо, а лжа - душу» («Моя жизнь»), и плотника Костыля, убежденного в том, что, «кто трудится, кто терпит, тот и старше» («В овраге»). Но писателя не удовлетворяет терпение и покорность простого народа, крестьянства, и он связывает идеи протеста с положительными образами трудовой интеллигенции. Художник N. противопоставляет теории «малых дел» коренное преобразование действительности («Дом с мезонином»); ветеринарный врач Чимша-Гималайский призывает к активной борьбе за свободу, уверяя, что человеку нужны «не три аршина, не усадьба, а весь земной шар» («Крыжовник»), Осуждение паразитизма, недовольство пассивностью, призывы к преобразованию жизни, к борьбе за свободу, все увереннее и громче звучавшие в произведениях Чехова.
90-х и 900-х гг., в рассказе «Невеста» (1903) воплотились в положительном образе Нади Шуминой, решительно порывающей с косностью мещанского бытия и идущей в революцию.
Завершающий период творчества Чехова А.П. своеобразен и художественной манерой. Писатель не удовлетворяется лишь постановкой важных, актуальных социальных проблем. Он пытается и решить их, что отчетливо сказалось уже в «Доме с мезонином». Постановка и решение важнейших социальных вопросов современной ему жизни, глубокое осознание их обусловили окончательный переход от малых форм — новеллы и короткого рассказа — к повести. Если раньше, рисуя человеческие характеры, Чехов не стремился к прямому выражению своего отношения, то теперь это стало обязательным, превратилось в принцип. Образ рассказчика, его раздумья, как правило, сердечные, лирические, приобрели в его произведениях важное значение, придавая им явно выраженный лиризм. Углубляя психологический рисунок действующих лиц, писатель одновременно выдвигал на первый план свойственные им ведущие особенности. Это вело к нарицательности образов, так отчетливо сказавшейся в обликах Жмухина («Печенег»), Беликова («Человек в футляре»), Ионыча («Ионыч»), Аксиньи («В овраге»), Нади Шуминой («Невеста»). Выделяя в характере персонажа какую-либо определяющую черту, писатель обычно оттеняет ее многозначительной, повторяющейся деталью: для Беликова такой деталью стал чехол («Человек в футляре») и так далее.
С еще большим мастерством, нежели раньше, Чехов раскрывает свои персонажи, изображая решающие моменты их развития. Так, придавая повести «Ионыч» максимальную сжатость, он опускает самый процесс развития образа Старцева и сосредоточивает свое внимание лишь на его результатах. В первой главе, написанной в светлых, мажорных тонах, Старцев полон лучших стремлений, жизнерадостен, подвижен, трудолюбив. Проходит более года, и Старцев во второй и третьей главах, окрашенных уже минорными настроениями, показывается проявляющим желания сытой и покойной жизни, полнеющим, владеющим парой лошадей с кучером Пантелеймоном в бархатной жилетке. Он искренне увлечен дочерью Туркиных, не замечая ее заурядности, но в то же время думает и о ее большом приданом. В четвертой главе мы видим героя, уже неотвратимо зараженного приобретательством, духовно опустившегося. Прошло еще несколько лет — и Старцев превратился в законченного стяжателя, жадного, грубого, заплывшего жиром. Все более емким, прозрачно-ясным, идеально упорядоченным становится язык Чехова. Ярким свидетельством тому может служить повесть «Ионыч». Ее язык нередко приобретает свойство ритмичности, музыкальности.
Социальные контрасты нищеты и роскоши, непосильный труд угнетенных и паразитизм господствующих, торжество пошлости вызывают у Антона Павловича печаль, звучащую в любом произведении завершающей поры то едва заметным лирическим вздохом и грустной усмешкой, то мрачным раздумьем, скорбным сожалением и негодованием. Но в этом периоде ни одно произведение Чехова Антона Павловича не несет на себе печати социального скептицизма. Все они в писателя в конечную победу справедливости, труда, добра служила источником светлого, искреннего юмора, так ярко сказавшегося в его произведениях. Юмористические штрихи, комические положения, эпизоды сопровождают и такие драматические повести, как «Мужики», «Человек в футляре», «В овраге».
Уже во втором периоде в произведениях Антона Павловича Чехова обнаружилась тенденция к реальной символике: степь — родина («Степь»), палата — самодержавная российская действительность («Палата № 6»), сад — красота жизни («Черный монах»). Эта тенденция еще более широко раскрывается в завершающем этапе. В повести «Моя жизнь» образ городской бойни символизирует самодержавно-капиталистическую систему— систему бойни. В рассказе «Невеста» прощание Нади Шуминой со старой жизнью в родном городе является глубоким символом предвестия новой социальной жизни.
Наряду с прозой Чехов А.П. с самого начала своего творческого пути интересуется и драматургией, но в печати его пьесы появляются лишь со 2-й половины 80-х гг. В своей работе над пьесами он опирался на лучшие достижения русской прогрессивной драматургии, новаторски продолжая и развивая их. Ставя перед собой задачу дальнейшего преодоления художественной условности, он говорил: «Пусть на сцене все будет так же сложно и так же вместе с тем просто, как и в жизни. Люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье, и разбиваются их жизни». Своеобразие чеховской драматургии сказывалось и в ранних его пьесах, таких, как
«Иванов» (1887),
«Медведь» (1888),
«Предложение» (1889),
но с особой выпуклостью обнаружилось в пьесах:
«Чайка» (1896),
«Дядя Ваня» (1897),
«Три сестры» (1901),
«Вишневый сад» (1904).
В «Чайке» писатель убеждает, что истинное искусство создается лишь в органической связи с жизнью, как выражение благородных целей общественного служения, а подлинный смысл и красота жизни состоят в труде на общее благо.
В «Дяде Ване» показано жалкое прозябание талантливых, гуманных, чутких людей, рвущихся к созидательному труду, к правде и красоте (Астров, Войницкий, Соня), и преуспевание самодовольных паразитов, «сухих вобл», тупиц, вроде профессора Серебрякова.
В пьесе «Три сестры» стремление сестер Прозоровых, образованных, душевно чистых, уехать в Москву, где они родились,— выражение тоски по лучшему, прекрасному. Они мечтают о социально полезном труде, об общественной деятельности, о жизни, полной большого содержания, об одухотворенной любви. Пьеса «Вишневый сад» — о прошлом, настоящем и будущем России, как оно мыслилось Чехову. Эта пьеса, созданная накануне первой русской революции, является наиболее последовательным воплощением драматического новаторства Чехова А.П.
Преодолевая сценическую условность, Антон Павлович строит свои пьесы, отводя основное место не хитросплетениям интриг, а человеческим характерам, раскрытию их внутренней сущности. Он не допускает в них исключительных происшествий, запутанных или загадочных ситуаций. Сюжетным центром у него никогда не бывает чем- либо выдающаяся личность, а всегда — обычное событие, объединяющее судьбы многих людей. Он изображал людей, которых наблюдал повседневно. По поводу пьесы «Иванов» он говорил: «Ивановых тысячи ... обыкновеннейший человек, совсем не герой... И это именно очень трудно». Но и в обычных, простых, незаметных людях — во враче Астрове, в управляющем Войницком («Дядя Ваня»), в студенте Трофимове («Вишневый сад») — Чехов находил большую внутреннюю красоту, высокое благородство, подлинную героичность. Избирая для своих пьес простые житейские сюжеты, писатель не отвергал жизненной сложности, но лишь настаивал на ее естественном, правдивом воплощении. Во всех его сюжетах, посвященных обычно жизни рядовых людей, раскрывается сложность их связей друг с другом и со средой. Подлинный драматизм, говорит своими пьесами Чехов, не только в исключительном, но и в повседневном, в мелочах жизни. Этим самым он неизмеримо расширил понятие драматического. Показывая естественное течение жизни, Антон Павлович кладет в основу своих сюжетов не один, а ряд переплетающихся между собой конфликтов. При этом ведущим и объединяющим является по преимуществу конфликт действующих лиц не друг с другом, а с окружающей их социальной средой.
Своеобразное содержание чеховской драматургии, ее идейно-тематические и сюжетные особенности определили и своеобразие ее формы. Чехов показывает действующих лиц пьес в свойственной им сложности и противоречивости. При этом основное внимание он обращает на раскрытие социально-психологической сущности изображаемых им людей. Отражение жизненных, конкретно-исторических характеров со всеми нюансами их внутренне- то социально-психологического облика — таков основополагающий принцип их построения в пьесах писателя. Показ человека в светотенях является ведущим, но не исключительным принципом изображения, применяемым им. Изображая отрицательных людей, он использует и принцип сгущения определяющей черты характера, и принцип прямолинейной, «лобовой» характеристики. Так, например, рисуя образы Зинаиды Савишны Лебедевой в пьесе «Иванов» и Натальи Ивановны в пьесе «Три сестры», писатель сгущает присущие им определяющие черты: скупость у Лебедевой и мещанский эгоизм у Натальи Ивановны. Воплощая такие характеры, как профессор Серебряков в пьесе «Дядя Ваня» и лакей Яков в пьесе «Вишневый сад», Чехов дает их сатирически. Оттеняя индивидуальные признаки языка действующих лиц, Чехов наделяет их речевыми лейтмотивами.
В пьесе «Вишневый сад» речевым лейтмотивом Гаева является словечко «кого?», Фирса - выражение «недотепа», Пищика — «Вы подумайте!», Вари— «благолепие!». Многозначительностью слова, его смысловым подтекстом для выражения сложности внутреннего мира людей пользовались и до Чехова, и чаще других — Тургенев и Островский. Но именно в драматургии Антона Павловича эти особенности речи приобрели значение одного из определяющих художественных принципов. С особой силой новаторство чеховской драматургии проявляется в искусстве развития действия. Борясь против традиционного сюжетно-композиционного шаблона, для которого обязательными были единое действие, эффектно-драматические события, неожиданные и острые повороты, резкие контрасты, Чехов Антона Павловича строит свои пьесы как «сложные концепции», отражающие жизнь в процессе ее противоречивого развития, во всей ее всесторонности и полноте. Благодаря широте содержания, искусно обогащаемого «внесюжетными» мотивами и эпизодами, происходящими за сценой, его пьесы кажутся картинами естественной, непроизвольно текущей жизни. Продолжая борьбу с условностью, так блестяще начатую Островским и Тургеневым, стремясь к предельной жизненности развития действия, Чехов переносит кульминацию в предпоследний акт. Так строит он пьесы «Дядя Ваня», «Три сестры», «Вишневый сад».
Отсутствие в пьесах традиционного острого конфликта, скрепляющего действие и определяющего резкие столкновения действующих лиц, их напряженную борьбу, несомненно, ослабляет внешний динамизм пьесы. В сравнении с пьесами Грибоедова, Гоголя и Островского пьесы Чехова А.П. кажутся внешне бездейственными. Но в то же время ослабление внешней борьбы дает возможность ему усилить внутренний динамизм своих пьес. Действующие лица его пьес, как бы предоставленные самим себе, выражают свое отношение к людям главным образом своими размышлениями, самовысказываниями, автохарактеристиками, психологическими реакциями, переживаниями, настроениями. Тем самым в пьесах на первый план выдвигается эмоционально-психологическая, лирическая сторона человеческой активности. Используя разнообразные художественные средства, Чехов создает в своих пьесах клубок таких человеческих взаимоотношений и связей, которые определяют в своем развитии непрерывное нарастание внутреннего напряжения. При этом любой, самый незначительный эпизод, даже внесюжетного характера, всегда обусловлен в пьесах Чехова лежащим в их основе идейным смыслом, проникающим их единым настроением. С огромным искусством писатель использует в композиции образов и сюжетов пьес художественную деталь, паузу, средства реальной символики. М. Горький, восторгаясь драматургическим новаторством Чехова, писал ему в 1898: «Говорят, например, что «Дядя Ваня» и «Чайка» — новый род драматургического искусства, в котором реализм возвышается до одухотворенного и глубоко продуманного символа. Я нахожу, что это очень верно говорят» (Собр. соч., т. 28, М., 1954, с. 52). Драматургическое новаторство Антона Павловича было понято лишь после постановки «Чайки» в Московском Художественном театре (17 декабря 1898).
Идейное содержание творчества Чехова Антона Павловича долгое время искажалось враждебной ему дворянско-буржуазной критикой. Его обвиняли в отсутствии мировоззрения, в безыдейности. Его представляли писателем, поэтизирующим мелочи жизни, идеализирующим ее заурядные явления. Он ставился в ряд самых безнадежных пессимистов. В нем видели грустного певца жизненных сумерек, распадавшихся дворянских гнезд с их поэзией вишневых садов. Его считали выразителем буржуазной идеологии, защитником предпринимателей, подобных Лопахину («Вишневый сад»). Ему отказывали в будущем.
В 1886, в связи с выходом сборника «Пестрые рассказы», А. М. Скабичевский в июньской книжке журнала «Северный вестник» писал, что Чехов, «увешавшись побрякушками шута», «тратит свой талант на пустяки» и что «вообще книга Чехова, как ни весело ее читать, представляет собою весьма печальное и трагическое зрелище самоубийства молодого таланта». Рецензия рисовала судьбу молодых писателей, которые обычно кончают тем, что им, «подобно выжатому лимону, приходится в полном забвении умирать где-нибудь под забором». Но Чехов, преодолевая либеральные иллюзии и отходя от безобидного смеха многих своих начальных произведений, сформировался в крупнейшего писателя-демократа, гуманиста, патриота, поистине могучего и исключительного по своеобразию художественного дарования. По широте тематики ему нет равного в литературе русского критического реализма.
Его творчество — самая полная энциклопедия русской жизни 80-х, 90-х и начала 900-х гг. Он вошел в литературу с кругом своих героев — людей рядовых, из интеллигентной или простонародной среды. Героем его произведений стал не исключительный, не выдающийся, а обычный человек, в котором он подчеркнул начала красоты, необычности, героичности. И в этом ярко сказалось его новаторство, его демократизм.
Чехов перекликается идейно-тематическими мотивами с лучшими прогрессивными писателями своего времени — Салтыковым-Щедриным («Молодой человек»), Тургеневым («Егерь»), Л. Толстым («Любовь»), Гаршиным («Припадок»), Короленко («Святою ночью»), но при этом в художественной манере выражения всегда остается самим собой. Продолжая лучшие традиции литературы критического реализма, углубляя и совершенствуя их, он стремился к тому, чтобы в его произведениях полностью властвовала жизненная правда, неприкрашенная, во всей ее будничности, обычности, повседневности.
М. Горький, восхищаясь стилистическим мастерством Чехова А.П., сказал: «Как стилист, Чехов недосягаем, и будущий историк литературы, говоря о росте русского языка, скажет, что язык этот создали Пушкин, Тургенев и Чехов». Чехов, как и Л. Н. Толстой,— высшее достижение критического реализма. Но если Толстой увековечил себя главным образом в форме романа, то Чехов — в форме новеллы, повести и драмы. Чехов— писатель мирового значения. Трудно переоценить его воздействие на развитие русской и мировой литературы. Это влияние испытали такие писатели, как М. Горький, И. А. Бунин, А. И. Куприн, Д. Голсуорси, Б. Шоу (Англия) и многие другие писатели. Он остается учителем и для современных советских и зарубежных прогрессивных художников слова.
Умер 2(15).VII.1904 г. в городе Баденвейлер в Южной Германии.
