Страник по Святым местам

Страник по Святым местам

Строитель Свято-Гуслицкого монастыря, иеромонах, а впоследствии игумен Парфений — личность сложная, неоднозначная. Его путь тесно пересекся с жизнью Василия Ивановича Грязнова. Не желая елейно приукрашивать образ о. Парфения, будем раскрывать историю создания обители такой, какой она предстает на страницах архивных документов.

Петр Агеев (1805 или 1807 г.), таково имя игумена Парфения в миру, родился в городе Яссы, в семье молдавских староверов. В молодости получил старообрядческое иночество с именем Паисий. В своих воспоминаниях он не сообщает, какова причина его ухода из старой веры, но он решительно перестает воспринимать все дониконовское, даже на началах единоверия, и переходит под начало господствующей церкви.

В 1841 году на Святой Горе его постригли в монашество с именем Парфений. Вернувишсь в Россию, некоторое время жил в Томске, потом много путешествовал по святым местам, бывал на Востоке.

Пути Господни привели инока Парфения в Оптину пустынь, где он познакомился со старцем Львом. Воспоминания о. Парфения об этой встрече включены в житие Оптинского преподобного.

«Из Белобережской пустыни я в пятый день прибыл в общежительную Оптину пустынь, что в Калужской губернии, близ города Козельска. Прежде, за много лет, я слышал о живущем в Оптиной пустыне великом старце, иеросхимонахе Леониде, и давно желал видеть его, насладиться его беседой и получить от него наставление и в скорбях своих утешение. По прибытии моем в Оптину пустынь, я нетерпеливо желал сходить к о. Леониду, с надеждой получить себе утешение, и расспросив о келлии его, пошел к нему немедленно. И пришедши в его сени, убоялся: ово от мысли, как я недостойный явлюсь пред такого великого старца; и долго стоя в сенях, опасался отворить дверь. Потом вышел его ученик. Я просил: «Можно взойти к старцу?» Он ответил: «Можно».

Потом я вошел к нему в келлию; но там еще более убоялся и вострепетал. Ибо почти полная келлия была людей разного звания: господ, купцов и простых; и все стоят на коленах со страхом и трепетом, как пред грозным судиею, и каждый ожидает себе ответа и наставления; и я также, позади всех пал на колена. Старец же сидит на кроватке и плетет пояс: это было его рукоделие — плести пояски, и давать посетителям в благословение. Потом старец возгласил: «А ты, афонский отец, почто пал на колена?» Я устрашился от того, что никогда он меня не видал и не знал, в одежде же я был простой, а назвал меня отцем афонским. Я отвечал: «Прости мя, отче святый, Господа ради, я повинуюсь обычаю: вижу, что все стоят на коленах, и я пал на колена». Он же с казал: «Те люди мирские, да еще и виновные; пусть они постоят; а ты - монах, да еще афонский; встань и подойди ко мне».

Вставши, я подошел к нему. Он же, благословивши меня, приказал сесть с ним на кровати, и много меня расспрашивал о св. горе Афонской и о иноческой уединенной жизни, и о монастырской общежительной, и о прочих афонских уставах и обычаях; а сам руками беспрестанно плетет пояс. Я все подробно рассказал; он же от радости плакал и прославлял Господа Бога, что еще много у Него есть верных рабов, оставивших мир и всякое житейское попечение, и Ему, Господу своему, верою и любовию служащих и работающих. Потом начал отпускать людей и каждому врачевал душевные и телесные его болезни, телесные — молитвою, а душевные — отеческой любовию и кроткими словесами, и душеполезным наставлением, иных строгим выговором и даже изгнанием из келлии.

Между этими людьми стоял пред ним на коленах один господин, приехавший на поклонение в обитель и для посещения великого старца. Старец спросил его: «А ты что хочешь от меня получить?» Тот со слезами ответил: «Желаю, отче святый, получить от вас душеполезное наставление». Старец вопросил: «А исполнил ли ты, что я тебе прежде приказал?» Тот ответил: «Нет, отче святый, не могу того исполнить». Старец сказал: «Зачем же ты, не исполнивши первого, пришел еще и другого просить?» Потом грозно сказал ученикам своим: «Вытолкайте его вон из келлии». И они выгнали его вон. Я и все там бывшие испугались такового строгого поступка и наказания. Но старец сам не смутился «Отец афонский! Я знаю, с кем как поступать: он раб Божий и хощет спастися; но впал в одну страсть, привык к табаку. Он прежде приходил ко мне и спрашивал меня о том; я приказал ему отстать от табаку и дал ему заповедь более никогда не употреблять его, и пока не отстанет, не велел ему и являться ко мне. Он же, не исполнивши первой заповеди, еще и за другой пришел. Вот, любезный отец афонский, сколько трудно из человека исторгать страсти!

Когда мы беседовали, привели к нему три женщины одну больную, ума и рассудка лишившуюся, и все три плакали, и просили старца о больной помолиться. Он же надел на себя епитрахиль, положил и главу болящей конец епитрахили и свои руки, и прочитавши молитву, трижды главу больной перекрестил и приказал отвести ее на гостиницу. Сие делал он сидя; а потому он сидел, что уже не мог встать, был болен, и доживал последние свои дни. Потом приходили к нему ученики, монастырские братия, и открывали ему свою совесть и свои душевные язвы. Он же всех врачевал и давал им наставления. Потом говорил им, что приближается к нему кончина, и сказал: «Доколе вы, чада мои, не будете мудры яко змия, и цели яко голубие? Доколе вы будете изнемогать? Доколе вы будете учиться? Уже пора вам и самим быть мудрыми и учителями, а вы сами ежедневно еще изнемогаете и падаете. Как вы будете жить без меня? Я доживаю последние дни и должен оставить вас, и отдать долг естеству своему, и отойти ко Господу моему». Ученики, слышавши сие, горько плакали. Потом всех отпустил, и меня также.

На другой день я паки пришел к нему и он паки принял меня с любовию, и много со мной беседовал; потом пришли вчерашние женщины, и больная была с ними, но уже не больная, а совершенно здоровая: они пришли благодарить старца. Видевши сие, я удивился, и сказал старцу: «Отче святый, как вы дерзаете творить такие дела? Вы славою человеческою можете погубить все свои труды и подвиги». Он же в ответ сказал мне: «Отец афонский! Я сие сотворил не своей властью, но это сделалось тю вере приходящих, и действовала благодать Святого Духа, данная мне при рукоположении; а сам человек грешный». Слышавши сие я весьма воспользовался его благим рассуждением, верою и смирением. Потом паки приходил вчерашний господин и просил у старца прощения со слезами. Он же простил и приказал исполнить то, что приказано было прежде. Потом отпустил нас всех.

Я препроводил в Оптиной пустыни целую седмицу, и торжествовал праздник Рождества Пресвятыя Богородицы. Торжественное был всенощное бдение: на полиелее все три псалма пели нараспев по стихам, все братия и весь народ стояли со свечами. Многажды я посещал тихий и безмолвный скит, который отстоит от монастыря с полверсты, посреди лесу, и многажды там беседовал с отцами, иеросхимонахом Иоанном, обратившимся из раскола, также и с духовником иеромонахом Макарием. Многажды беседовал и с страннолюбивым Оптинским игуменом Моисеем. Потом отправился в путь. А старец Леонид после меня через месяц кончил жизнь свою, и отошел ко Господу своему».

В 1856 году иеромонах Парфений был назначен строителем Николаевской Берлюковской пустыни, куда, желая облегчить душу покаянием, приезжал в молодости Василий Грязнов и где иеромонах Венедикт, один из предшественников о. Парфения по настоятельству, преподал ему духовное наставление.