Забвение монастыря

Николо-Пешношский монастырь.
Забвение.

B 1744 году строителя Августа сменил иеромонах Феогност, и ничего хорошего из этого не проистекло. Сразу же в Рогачёве вспыхнул крестьянский бунт. Народ отказался повиноваться новому начальству. Посланную на усмирение команду разметали: капитана ранили, солдат избили. Дело дошло до Сената; последовало распоряжение «послать туда штаб-офицера из русских». Посланнику удалось утихомирить крестьян. Выяснилось, что причиной возмущения стал слух, будто крестьяне приписных монастырей объявлены свободными. В следующем году последовало распоряжение из Троице-Сергиевой обители, чтобы из Пешноши присылали ежегодно хлебные запасы на содержание Троицкой Ново-Сергиевой пустыни.

В 1754 году строитель Афанасий поправил повреждённую бурей главу на соборе, сделав её из нового дерева и обив жестью. Но отдельные поновления и поправки не могли восстановить униженного величия.

Прежде цветущая и многолюдная обитель совсем запустела. Дошло до того, что некому стало служить, и Литургию совершал священник соседнего села Говейнова Стефан Васильев! Престарелый монах Иосиф (Москвитин) сообщал в донесении Троицкому архимандриту:

«Имеюсь я именованный при означенном монастыре в отправлении священно-церковного служения без череды и без диакона, всегда один...» Отец Иосиф просил прислать кого-нибудь ему в помощь.

Поддержку нашли на стороне. С этого времени близ монастыря жили «белые» священнослужители с семействами.

При строителе Иоанникии (Григоровиче) в августе 1755 года дошло до того, что в связи с отлучкой в Троицкий монастырь иеромонахи Севериана богослужение в обители остановилось. Неслыханное дело!..

Это тем более печально, что здесь всё ещё сохранялась драгоценная утварь: обложенный золотом крест с каменьями, священные сосуды, а также ризы, шитые золотом и жемчугом. В 1756 году, при строителе Иустине (Квятковском) по распоряжению начальства была произведена оценка этих вещей. По тогдашним временам они стоили без малого 1625 рублей. Но что в том пользы, если служить некому?

Строитель Иустин сделал небольшие поправки в монастырских зданиях и в иконостасе Сретенского храма.

Строитель Иринарх (1758 — 1760) заново сделал одну из башен, на восточной стороне. Также были заново перекрыты кровли собора и некоторых других зданий.

Но эти незначительные поправки лишь подчёркивали общее бедственное состояние.

По исповедным ведомостям 1761 года числилось, вместе с настоятелем, всего шесть человек, да и те большею частью были настолько стары, что едва-едва были способны к совершению службы. И всё это — в год 400-летия Николо-Пешношского монастыря!..

Как пишет историк: «По тогдашнему положению обители и самое название монастыря почти уже было ей неприлично. Действительно, миряне, живущие внутри и вне оной, превышали числом монашествующих; белый священник, а иногда и диакон, псаломщик, подъячий, разные служки и повара жили среди монахов и проходили должности, ими оставленные. Сверх того подмонастырская слобода своею мирскою суетою и занятиями скрывала и самый вид пустынной обители...»

Жалкое состояние святыни не вызывало уважения и к её начальствующим. Об этом свидетельствует поистине вопиющий случай.

Иеромонах Филимон (Василевский), был поставлен строителем на Пешноше в 1762 году. 23 февраля 1763 года получил он указ из Троице-Сергиевой обители о назначении на должность подъячего Герасима Еремеева. Вместе с этим был дан указ из Дмитровской воеводской канцелярии о высылке разных сборов с рогачёвских крестьян.

В результате произошёл мятеж. Собралась толпа разъярённых крестьян; люди кричали, что никаких податей платить не будут. Отец Филимон приказал было сотнику арестовать зачинщиков. Но озлобление народа было таково, что строителю пришлось бежать и укрыться в монастыре.

Потом бунтовщиков, конечно, наказали, но сам факт характерен: духовный начальник ищет спасения в церковных стенах от собственной паствы!

Хозяйство разладилось: не было средств даже для починки настоятельских келий... Но настоящие беды были ещё впереди.

В 1762 году началась так называемая «секуляризация». Екатерина II уже в самом начале царствования в полной мере показала свои «таланты» в качестве «главы Церкви». Количество монастырей ограничивалось; их владения переходили в казну. Стремление всё упорядочить на немецкий манер нанесло непоправимый ущерб духовной жизни России.

30 марта 1764 года Николо-Пешношский монастырь, наряду с Николо-Перервинским монастырем и Бобренево-Голутвиным определён в разряд со строительским начальством и числом братии в шесть человек. Пешношская обитель выходила из подчинения Троице-Сергиевой лавры и поступала в ведение Переяславской духовной консистории.

Однако это не пошло на пользу дмитровской святыне. При монастыре не было угодий, он не мог сам себя обеспечивать. В итоге владыка Переяславский Сильвестр постановил, чтобы Николаевский Пешношский монастырь и Медведеву пустынь, за невозможностью быть на своём содержании, записать в приходские церкви. Это было последней степенью унижения... Поразительно, что церковноначалие в честь 400-летия славной обители не нашло ничего лучше, как уничтожить этот памятник древности! 8 декабря 1764 года вышел указ Переяславской духовной консистории, а 21 числа он был исполнен.

Монастырь сдан священнику Иоанну Афанасьеву, а строитель Филимон вернулся в Троице-Сергиеву лавру, последние насельники распределились по другим монастырям. А бесценное достояние обители, накопленное столетиями молитвенного труда, разошлось по разным владельцам.

«Имущество церковное было разделено по частям; некоторые вещи оставлены для нового прихода, иные препровождены в дмитровский собор, а драгоценнейшие отправлены в пе-реславскую консисторию; туда же взяты были и колокольные часы и потом отданы в Лукьянову пустынь».

В Николо-Пешношском приходе оставлены деревни: Васильеве Александрове, Копытово, Поздняково и Васнево. Упразднение монастыря проходило под наблюдение протоиерея Петра Наумова (впоследствии принявшего монашество).

В указе предписывалось учредить в бывшем монастыре стражу. Восточные ворота перекрыли рогатками и движение здесь прекратилось.

«Миряне, вступив во владение монастырём, внесли в него и всё мирское. Кроме духовных лиц с своими семействами, в нём жил ещё казначей экономических волостей, верейский помещик, ротмистр Ипполит Степанов. Ему надлежало вступить в брак, и таинство совершено в Николаевском соборе... Этого мало, — брачный пир дан был в бывших настоятельских кельях».

Таково печальное следствие пренебрежения «чужим» достоянием. Строитель Филимон не воспринимал Пешношу как родную святыню; запущенное хозяйство и постоянные дрязги с непокорными крестьянами не могли его привлекать. В Переяславской консистории полуразрушенный монастырь тоже казался ненужной обузой. И вот мрачная пелена забвения легла на пешношский венец, казалось, навсегда...