Падение монастыря

Николо-Пешношский монастырь.
Падение.

В 1700 году царь Пётр Алексеевич проходил по рекам Дубне, Сестре и Яхроме для обследования судового пути из Волги в Москву. Государь посетил и Пешношский монастырь. Как гласит местное предание, во время беседы с царём зашла речь о монастырских делах, и тогда игумен Феофан пожаловался на непокорство крестьян и несправедливость гражданский властей в делах судебных.

Царь решил эту проблему самым неожиданным образом. Он распорядился приписать Николо-Пешношский монастырь к Троице-Сергиеву. То есть исправление трудностей монашеской жизни было проведено с помощью... ликвидации этого самого монастыря.

11 апреля 1700 года вышел царский указ с повелением Пешношскому монастырю быть со всеми вотчинами под ведением Троицкого монастыря архимандрита Евлогия, келаря старца Мисаила, казначея старца Пахомия с братиею и их преемников, которым поставлялось в обязанность «тот Николаевский Пешношский монастырь ведати, и от посторонних всяких обид оберегать».

Другим именным указом, направленным в Патриарший приказ, повелено было пешношские власти перевести в другие монастыри.

Из Большого дворца 6 мая был дан наказ за подписью дьяка Михаила Воинова. Согласно этой бумаге, 11 мая на Пешношу прибыл подъячий Василий Абросимов с троицким монахом Исайей (Даниловским) и слугою Григорием Приклонским. Их встретили пешношский казначей Иов (Чевакин) а также иеромонах Иоасаф (Хомутов).

«Церкви монастырские, со всем имуществом, ризницею и библиотекою, келейные настоятельские вещи, документы, разная посуда, три мельницы на реках Пешноше, Сестре и Рогачёвке, со всеми строениями, земли и рыбные ловли, братия и трудники, числом 67 человек, крестьяне и бобыли, со всеми принадлежащими к монастырю угодьями, — всё описано». Монастырская казна — 1900 рублей — запечатана и взята в Москву... Для необходимых монастырских издержек оставлено 28 рублей, 19 алтын и 3 деньги.

Итак, древняя обитель не только была лишена самостоятельности, но и ограблена. И это было лишь началом расхищения реликвий и сокровищ, накопленных за три с половиной столетия непрестанных трудов и молитв. Опустошению предавалась земля, орошённая не только слезами покаяния, но и кровью защитников Отчизны. Характерно, что в одном из складов, в монастырском «сушиле» нашлись следы «литовского нашествия»: 10 карабинов, 8 ружей, 4 гладкие пищали, 6 пар пистолетов, 2 сабли, 5 копий с древками, 2 «лука роговых», 9 бердышей и 2 чугунные пушки на станках с колёсами. Этот старинный арсенал сохранялся до середины XVIII столетия...

Начальство над монастырём было поручено всё тому же Исайе (Даниловскому), а при нём, для «пособия в делах» остался слуга Григорий Приклонский. Братии и крестьянам объявлено было, «чтобы оказывали строителю беспрекословное во всём повиновение».

Что может вызвать это обращение, кроме горькой улыбки? О каком послушании и повиновении, о каком соблюдении порядка может идти речь, когда святыня разоряется: не монголами и поляками, а собственным правительством? Если власти можно, почему нам нельзя?

Так на расточение отдано было «царское богомолье», киновия, веками созидаемая не только жертвами удельных властителей и здешних ктиторов, но и заботами великих князей и царей.

В пешношских горестях отражается судьба всей страны. Церковь была порабощена государственной машиной, и это не принесло ничего хорошего России. Если абсолютная власть монарха не ограничена патриаршей властью — тогда всё позволено. Можно, ведя жизнь, мягко говоря, не монашескую, объявить себя главой Церкви, можно ломать устои народной жизни, можно сына — наследника трона — отправить на казнь...

Пётр I, к сожалению, не понимал, что вмешиваясь в духовные дела и упраздняя патриаршество, он закладывает мину под своих же преемников, создаёт почву для нравственных злоупотреблений и, в конечном счёте, предопределяет трагическое падение собственной династии.

От 1700 до 1730 история Пешноши представляет собой бесплодную пустыню, не отмеченную ни духовными подвигами, ни чудесными событиями, ни произведениями зодчества. Это лишь длинный список строителей, которые ничего не строили. Единственный примечательный случай — жалоба крестьян села Рогачёва в Священный Синод на незаконные поборы сборщиков, целовальников и земских дьяков. И лишь одно имя сияет в этой безрадостной чреде, озаряя пешношскую летопись благодатным светом.