Успенский храм с. Гжель в первой половине XIX века
Храм Успения Пресвятой Богородицы села Гжель. Век XIX. Первая половина.
На рубеже веков причт Успенской церкви сменился полностью.
По ревизской сказке 6-й ревизии в июле 1811 г. «...при церкви Успения Божией Матери в с. Гжели служат священноцерковно-служители:
священник Иоанн Алексеев Терновский...
Священник Платон Николаев Покровский...
Диакон Василий Васильев, 36 лет.
Дьячок Василий Стефанов, 32 лет.
Дьячок Петр Иларионов, 30 лет.
Пономарь Михаила Тимофеев, 22 лет.
Пономарь Наум Васильев...
Означенная Успенская церковь с. Гжели издревле двухприходная, при ней имеется 380 приходских дворов...»
Все эти люди станут непосредственными участниками драматических и даже детективных историй, дошедших до нас в архивах.
1808-1830 годы - священник Иоанн Алексеев Терновский (родился в 1778 г. в семье дьячка, 30 августа 1802 г. по окончании семинарии Свято-Троицкой Лавры Преосященнейшим Серафимом Дмитровским, Московским викарием, посвящен во священника церкви Преображения Господня села Городок Радонежской десятины. 2 октября 1808 г. Епископом Августином - Иоанн был переведен на священническое место к Успенской Церкви в Гжели.).
1811-1834 годы - священник Платон Николаев Покровский (рол. в 1785 г. в семье священника, по окончании Спасо-Вифанской семинарии 28 октября 1809 г. был посвящен во священника в церкви Благовещения Пресвятой Богородицы села Хотеи-чи Богородского уезда, откуда и был 2 марта 1811 г. переведен в село Гжель.).
С именами этих священников связан ряд неприятных событий в жизни причта, которые, в конечном итоге, послужили поводом для их перемещения в другие приходы. 1815-1817 гг. Первая кража в храме
Дело о похищении денег из Успенской церкви в Гжели
У пономаря Успенской церкви Наума Васильева Беляева был сын Павел Наумов Успенский, обучавшийся в Московском уездном училище.
В субботу 10 июля 1815 г. через замочную скважину входной двери храма он узрел, что той же церкви дьячок Петр Ларионов и пономарь Михаила Тимофеев, находящиеся в Успенской церкви, отперли сундук, где хранилась церковная сумма, и вынули из ящика денег всего 1330 рублей. Потом, при выходе из церкви, увидев его, Павла Наумова, дьячок и пономарь давали ему полтину серебра, чтобы он об увиденном умолчал, но он, Павел Наумов, не согласился взять деньги, а пошел в дома священников, чтобы сообщить им о краже денег из храма, но священников дома не случилось, посему он о сем происшествии объявил сторожу и всему народу.
Потом жена дьячка Петра Ларионова Дарья Иванова сообщила священнику Иоанну Алексееву, что у ее мужа при себе появилось много денег, и даже часть из них рассыпалась по полу, а муж на ее вопрос, где он взял деньги, отвечает, что не знает. После этого сообщения священник Иоанн Алексеев пришел к другому священнику сей же церкви Платону Николаеву и они послали церковного сторожа того же села крестьянина Евдокима Иванова найти дьячка Петра Ларионова. Сторож не нашел дьячка Петра Ларионова дома, а увидел его, идущего по дороге. При виде идущего к нему сторожа дьячок Петр Ларионов побежал от него, а также, по словам сторожа, выхватил из кармана деньги и положил их в рот. Но сторож схватил его и привел с деньгами в руки к священникам, которые и нашли у него четыре целковых.
Священники и сторож пошли с дьячком Петром Ларионовым к нему в дом, и уже при свете собрали еще мелким серебром монеты на сумму 95 копеек, да потом и жена его Дарья Иванова нашла полтину серебра. Затем они пошли в церковь и увидели, что печать с сундука сорвана, а замки целы. Раскрыли сундук и усмотрели, что в пропаже находится 1330 рублей, которые в основном были собраны от продажи свеч и подаяний, и их собирали на перелитие колоколов Успенского храма.
11 июля 1815 г. подозреваемые в краже денег дьячок Петр Ларионов и пономарь Михаила Тимофеев были заключены в тюрьму.
Для ведения следствия в село Гжель приехал дворянский заседатель Бронницкого земского суда Алексей Вальцов.
Дьячок Петр Ларионов на следствии показал, что при его задержании сторож на него напал и несколько раз ударил сильно кулаком, а он не мог понять, что от него хочет этот сторож, так как он ни в чем не виноват.
При допросе священник Иоанн Алексеев показал, что во время кражи его в селе не было, так как он поехал в гости к священнику церкви села Кудинова Ивану Иванову, а другой священник Платон Николаев в день кражи, в субботу, пошел париться в баню, и его тоже не было ни дома, ни в храме. При ведении следствия были допрошены служившие в Успенской церкви дьячок Василий Васильев, дьячок Василий Стефанов и пономарь Наум Васильев.
16 июля 1815 г. подозреваемый дьячок Петр Ларионов был допрошен, и при этом сказал, что ему 37 лет, что он денег не крал, что они с пономарем в тот день только убирались внутри храма и вытирали пыль. А деньги, которые у него нашли в доме - 1,5 рубля мелкими монетами, он копил втайне от жены, чтобы себе что-нибудь купить, а она их нашла у него и стала его опять бранить, что он всегда бывает пьян. Во время этой ссоры с женой, он, расстроенный, и бросил эти деньги на пол.
Был также допрошен пономарь Михайло Тимофеев, который показал, что ему 28 лет, и также не признал своей вины, сказал, что они с дьячком в храме только убирались и не воровали денег.
19 июля 1815 г. благочинный священник Ильинской церкви, что в Гуслицах, Матфий Никифоров написал рапорт в Московскую Духовную Консисторию, о том, что 15 июля 1815 г. подозреваемые по делу о краже 1330 рублей дьячок Петр Ларионов и пономарь Михаила Тимофеев взяты, яко изобличенные виновники, в Бронницах.
Во время дознания при осмотре места происшествия было обнаружено, что пономарский сын Павел Наумов мог видеть злоумышленников через ключевую скважину. Оказалось, что действительно в эту скважину можно ясно увидеть сундук, стоящий в церкви, на левой стороне близ окна, и видеть стоящих возле него людей.
При обыске дома у дьячка Петра Ларионова был найден один ключ от сундука, где хранились деньги, а у пономаря Михаила Тимофеева был найден другой ключ от того же сундука, но у них не был найден третий ключ, без которого ящик было открыть невозможно, а замки все были целы и не сбиты.
В августе 1815 г. жена пономаря Михаилы Тимофеева Авдотья Ларионова написала прошение епископу Дмитровскому Августину: «мой муж был честный и добрый. Ныне он подозревается в краже денег и содержится в тюремном заключении, но он невиновный в этом». Она также написала, что осталась одна с малолетними детьми без пропитания, и просила выдавать ей доход от Успенской церкви.
Дело о краже 1330 рублей поступило в Московскую уголовную палату, из которой, после изучения всех фактов дела, в Московскую Духовную Консисторию было направлено заявление, где было написано, что вызывает сомнение, была ли действительно налицо таковая украденная сумма 1330 рублей в сундуке, тем более, что в храме хранить и держать значительные суммы денег запрещено. Также, что деньги при обыске у обвиняемых не были найдены, и оного дьячка и пономаря нельзя признать виновными, а можно оставить их только в сильном подозрении.
Чтобы определить, сколько денег было в храме, и какая сумма денег пропала, к делу были приобщены сведения о приходе-расходе Успенской церкви:
«1813 год.
В приходе: остаток от 1812 года - 305 руб. 24 коп., за проданные свечи 266 руб. 8 коп., кошельковых 791 руб. 10 коп.
ИТОГО: 1362 руб. 42 коп.
В расходе: на покупку свеч 249 руб. 10 коп., на пользу церкви отослано 16руб. 98 коп., на починку церкви 1095 руб. 57 коп. ИТОГО: 1361 руб. 65 коп.
1814 год.
В приходе: остаток от 1813 года - 77 коп., за проданные свечи 302 руб., кошельковых 805 руб. ИТОГО: 1107 руб. 77 коп.
В расходе: на покупку свеч 282 руб., на пользу церкви отослано 20 руб., на починку церкви 633 руб. ИТОГО: 935 руб.
1815 год.
В приходе: остаточной от 1814 года -172 руб. 77 коп., за проданные свечи 302 руб., кошельковых 1370 руб. 20 коп.
ИТОГО: 1844 руб. 97 коп.
В расходе: на покупку свеч 282 руб., отослали в пользу церкви 20 руб., на починку церкви 215 руб. 50 коп., похищено 1300 руб. ИТОГО: 1817 руб. 50 коп.
К 1816 г. в остатке 27 руб. 47 коп».
В декабре 1816 г. подозреваемые ранее в краже денег дьячок Петр Ларионов и пономарь Михаила Тимофеев написали прошение архиепископу Дмитровскому Августину, в котором сообщили: «...в 1815 году по определению МосковскойЛуховной Консистории мы были преданы Уголовному суду, якобы в краже церковных денег, но, по невиновности нашей, от суда и следствия были освобождены. Бывшие же под судом и содержанием в тюремном заключении год и три недели, мы со своими семействами пришли в крайнее разорение и бедность. Священник же оной церкви, злобствуя на нас, что мы невиновные освобождены, с 15 августа 1816 года не выдает нам дохода, не смотря на Вашу резолюцию о том, чтобы бедному семейству нашему повелено половину доходов выдавать. Упадая к стопам Вашего Высокопреосвященства осмеливаемся всепокорнейше просить повелеть причитающийся нам доход выдать для пропитания малолетних детей, кои многократно претерпевают почти голод...»
На этом прошении последовала резолюция 4 декабря 1816 г. «Доходу им не давать».
В декабре Петр Ларионов написал прошение архиепископу Дмитровскому Августину, где отметил, что: «...резолюцию Вашу не имел счастье получить (о выдаче ему дохода за то время, пока он находился в тюрьме), поэтому я имею желание быть уволенным из духовного звания...»
Между тем следствие о краже 1330 рублей из Успенского храма продолжалось. Некоторые крестьяне приходской деревни Фениной показали, что они слышали о том, что священник Иван Алексеев, священник Платон Николаев, диакон Василий Васильев, дьячок Василий Степанов и пономарь Наум Васильев (то есть все, кто не был обвинен в краже) состоят в долгу у церкви, занимая до кражи церковные деньги (получается, кражу решили списать на тех, кто не брал из церкви взаймы денег).
15 января 1817 года Московская Духовная Консистория (довольно справедливо) решила: «...учитывая, что вина подозреваемых дьячка Петра Ларионова и пономаря Михаилы Тимофеева не доказана, а при хранении денег в церковном сундуке со стороны священников, всего причта и церковного старосты были допущены нарушения в хранении денег, в счет уплаты покраденных церковных денег 1330 рублей, взыскать две части, то есть 886 руб. 87 коп. со священников Ивана Алексеева и Платона Николаева, диакона Василъя Васильева и причетников, не исключая и подсудимых ранее дьячка Петра Ларионова и пономаря Михаилы Тимофеева, по доходно, а третью часть 449 руб. 33 коп. взыскать со старосты церковного крестьянина Алексея Антипова...»
В январе 1817 г. священник Платон Николаев и приходские люди написали прошение архиепископу Дмитровскому Августину.
«...При означенной Успенской нашей церкви состоит дьяческое место праздно, на которое избрали мы пономаря Никитской церкви, что в Лужках, Вохонской десятины, Симеона Иванова, который также определенным к церкви с. Гжели быть желает.
Церковным старостой Успенской с. Гжели служит крестьянин д. Григоровой Алексей Григорьев, который не умеет грамоте и писать...»
23 января 1817 г. пономарю Никитской церкви, что на Лужках, Симеону Иванову в Московской Духовной консистории был дан указ об определении его в село Гжель за № 218. Симеон Смирнов был в стихарь посвящен 17 апреля 1810 г. при Никитской церкви, что на Лужках.
В начале 1817 г. пономарь Успенской церкви Михаил Тимофеев «по касавшегося до него делу от оной церкви был отрешен, а на его место никто не определен». Но место, видимо, было привлекательным и пустовало недолго, так как уже в январе 1817 г. на него обозначили свои претензии как минимум три лица.
Сначала дьячок ружной дворцовой Кремлевской Рождественской церкви, что на Сенях, Иван Андреев написал прошение Управляющему Московской Митрополией архиепископу Дмитровскому Августину. «...Уведомился я, что при церкви Успения Божией Матери с. Гжели Бронницкого округа Вохонской десятины имеется праздно пономарское место, на которое определенным быть желаю...»
Затем ученик высшего отделения Коломенского духовного уездного училища Стефан Малинин, сын диакона Троицкой церкви, что в Ямской слободе г. Коломны, также написал прошение архиепископу Дмитровскому Августину с просьбой определить его на праздное пономарское место при Успенской церкви.
И наконец, священник Платон Николаев с приходскими людьми написали прошение архиепископу Дмитровскому Августину прошение.
«...при Успенской церкви состоит праздно пономарское место на которое желаем определить дьячка церкви пророка Илии с Синькова Амитровского округа Якова Алексеева...»
По этому прошению «...указ об определении дан 31 января 1817 г. Указ оный получил пономарь Яков Алексеев того ж числа...»
31 января 1817 г. в пономаря к церкви в Гжели был определен дьячок церкви села Синькова Дмитровского округа Яков Алексеев Смирнов, сын священника, который по ревизским сказкам 1816 г. был показан «...21 года, женат, обучался в Московской славяно-греко-латинской академии до поэзии. 22 марта 1815 г. был определен во дьячка к церкви пророка Илии с. Синькова. В 1817 г. был посвящен в стихарь архиепископом Амитровским Августином».
В июне 1817 г. бывший пономарь Михаила Тимофеев написал прошение в Московскую Духовную Консисторию. «...по отрешении меня от сей церкви, поступил на мое место в пономаря Яков Алексеев, который купил собственный мой дом ценою в 360 руб. Из этих денег я получил 100 руб., а остальные нет...», и просил дать распоряжение пономарю Якову Алексееву заплатить свой долг.
В июле 1817 г. ученик Московского уездного училища Павел Успенский, сын пономаря Наума Васильева (тот самый, который два года назад через замочную скважину узрел покражу денег), написал прошение архиепископу Дмитровскому Августину о том, что по исключении из семинарии желает избрать другой рол жизни, и просил уволить в светское звание, что ему и было разрешено.
Так временно приостановилось первое дело о краже денег из Успенской церкви.
Далее: 1818 г. Дело о нерадении по должности дьячка церкви села Гжели Семена Иванова
