Из сербского дневника
русского художника
«В декабре 2013 года мы прибыли в Сербию, чтобы создать и установить Поклонный крест русским и сербским героям Первой мировой войны...» Так начинает свой рассказ художник Александр Есинский, приглашенный в братскую православную страну. Предлагаем вашему вниманию глубоко философское и символичное эссе современного русского мастера, посвященное храму Вмч. Георгия Победоносца на горе Опленац.
Мы приехали в г. Тополу (небольшой городок в Сербии, в ста километрах от Белграда), и нас поселили в доме на вершине горы Опленац, близ храма-усыпальницы династии Карагеоргиевичей в честь святого Георгия Победоносца. От нас до ворот парка всего метров сто. Парк был посажен тогда же, когда построен храм, - в 1910-1912 годах, при участии и под присмотром Короля Петра I. Здесь покоится Король, просивший о помощи русского Царя, получивший от него помощь скорую и всецелую. Храм Святого Георгия построен сербским архитектором, но внутренняя отделка - мозаики, иконостас, королевский трон, пол — выполнены по чертежам и эскизам наших соотечественников, изгнанников из России, во время и после Гражданской войны.
В следующее посещение храма наиболее сильное впечатление, как ни странно, произвела на меня крипта.
Первое, что бросилось в глаза, - это «усеченные» колонны, на которых держатся своды ее центральной части. Колонн четыре, они, как полагается, имеют капители, но лишены оснований. Кроме того, они примерно втрое короче колонн верхнего храма, и при этом почти равны им в объеме. Эта странность заставила меня задуматься: как ни старался, я не мог припомнить чего-либо подобного. Прием этот более чем смелый, но ради чего? Наконец до меня дошла вся мера гениальности такого решения! Стоит только мысленно представить эти короткие колонны с «полноценными» основаниями, как низкие своды крипты «придавят» нас своей неимоверной тяжестью, захочется побыстрее покинуть это опасное место. Но гений архитектора Николая Краснова избавляет нас от столь неприятных переживаний и даже идет еще дальше (и это уж вовсе на уровне чуда): пол крипты, благодаря этому смелому решению, становится почти условностью, его как бы нет. Ноги наши его, конечно, чувствуют, но душа и зрение не замечают, не акцентируются на нем! И мы чудесным (я настаиваю на этом определении!) образом ходим по воздуху под сводами полноценного высокого храма, а вовсе не крипты.
И все это, вместе с высочайшего уровня мозаикой, усиливающей впечатление от архитектуры в десятки раз, создает живое ощущение присутствия здесь, на Опленце, в храме Святого Георгия, Царствия Небесного. Здесь вход в него. Здесь сама Вечность, здесь нет времени, и скоро замечаешь, что отсюда не хочется уходить, здесь хорошо остаться навсегда. Некое незнаемое, нигде в другом месте не испытываемое, тихое, но властное, влекущее за собой счастье охватывает душу. Здесь не страшно умереть - так велико очарование того невидимого мира, который осязаемо явлен нам гением русского художника.
Замечательно и убранство верхнего храма. Коснусь лишь колонн в трех его апсидах - они-то и открывают нам душу храма. Гений Николая Краснова нашел очень простое, но необходимое решение, без которого все остальное, как бы добротно оно ни было сделано, осталось бы лишь тщетой бренной плоти, пытающейся формами своими создать содержание, принадлежащее миру иному, миру Духа. Тогда как именно Дух и созидает формы. Вспомним книгу Бытия: «И сказал Бог... и стало так». Николай Краснов был человеком, не лишенным духовного зрения. Это выразилось в колоннах: их по две в каждой апсиде. В северной и южной колонны взяты в обручи из темного металла (по три на каждой). Они символически указуют на единство земного, тленного начала с Небесным, Вечным, в чаянии Воскресения. Металл темен, тяжел, даже мрачен, а колонны из белого мрамора легки, светоносны, устремлены в бесконечность. Но они не отрицают металл, не тяготятся им, а, напротив, смиренно, даже с нежностью, несут его на себе. Это вселяет надежду и в нас: мы, так же как эти «обручи», будем в какие-то сроки унесены светоносной благодатью Божией в Его обители. И сердце наше трепещет и замирает в предвосхищении этого часа.
Храм на Опленце, как я заметил, имеет три выражения, три, условно говоря, действительности - в зависимости от времени суток, облачности, погоды. В пасмурный, облачный день, когда нет солнца, храм величествен, но видна его земная, преходящая природа. Мысленно видишь, как выламывают из горы Венчац глыбы мрамора, как везут их в камнерезную мастерскую, долго, тяжело пилят на плиты, потом доставляют к стройке (это в десятые-то годы прошлого века), монтируют на кирпичные стены... Видишь строителей, их лица, слышишь голоса, сочувствуешь их тяжкому труду... За каждым положенным здесь камнем - чьи-то души и судьбы. Деревья вокруг церкви словно изображают нас, людей, хотящих войти в храм, по разным обстоятельствам остающихся снаружи, но надеющихся, осознанно или нет, и взывающих к Богу... Словом, в пасмурный день на Опленце можно видеть мир сей: преходящий, тленный и величественный вместе. Здесь первая тайна Опленца, и непогода ее нам приоткрывает.
Ночью же Опленац невыразимо прекрасен и таинствен! Стены храма, весь он словно перестают быть материальными, камень как бы приобретает иные свойства, исполняется неведомой нам энергии, делающей вещество вечным, нетленным, как в Горнем Иерусалиме. Энергия эта ясна, радостна, неиссякаема. Не то ли было и на горе Фавор 2000 лет назад, когда ученики стали упрашивать Христа остаться с ними на ней навсегда?
Настолько хорошо им там было! Так и наш Опленац - Фавор всего православного славянского мира. Ночь открывает нам эту тайну.
Но есть ведь и третья действительность: она являет себя в безоблачный солнечный день. Сегодня, на Сретение Господне, именно такой и был. Белые стены храма достигают в лучах солнца предельной светоносности и выразительности, а звон колоколов, синева небес, необычайно чистый, с тончайшим ароматом, исходящим от пробуждающейся земли и леса, воздух возвещают нам вечную Пасху! Солнечным днем на Опленце являет Себя Солнце Правды - Христос Бог. И в этом третья тайна Опленца.
Два месяца пребывания на Опленце меня сопровождало недоумение: я никак не мог понять, где в храме звонница. Снаружи не видно, изнутри - тем более. Много раз я наблюдал, как в соответствующие моменты богослужения звонарь входит в боковую дверь, после чего раздается звон, но это ничего не объясняло. И только сегодня, стоя перед храмом во время звона, я наконец-то разглядел колокола в бифории над кокошником западного входа. И еще раз поразился гению создателя храма, архитектора Косты Йовановича. Потому что во время звучания колоколов при таком их размещении (столь необычном для нас, русских) из храма начинает слышаться не что иное, как биение его сердца; он становится совсем живым - оказывается, у него тоже есть сердце! Через этот, кажущийся таким простым, архитектурный прием наши сердца соединяются с сердцем храма и становятся с ним одним целым, а Христос Бог принимает их в десницу Свою и вселяет в них веру и надежду в грядущее Воскресение.
Такова сила, таково значение, таков смысл церковного искусства в нашей великой православной цивилизации!
И на Опленце, может быть, все это явлено как нигде лаконично, точно и вместе с тем символично.
Александр Есинский
Источник материала: журнал «Благоукраситель» № 42 (весна 2014 г.) издательства «Русиздат».
