Копирование ключа от сейфа

Утром 14 ноября 1959 г. в управление начальника работ № 393 Министерства строительства Латвийской ССР раньше всех, как и обычно, явилась уборщица Куцева, которая начала убирать помещения. Дверь, ведущая в бухгалтерию, против обыкновения оказалась открытой. Между тем, с вечера ее, как всегда, закрыли на внутренний замок, и ключ от замка находился в условленном месте.

Заглянув в бухгалтерию, Куцева увидела, что массивная дверь кассового сейфа приоткрыта. Решив, что здесь побывали воры, Куцева сообщила об этом в милицию.

На место происшествию немедленно прибыли работники отдела милиции Московского райисполкома г. Риги. При осмотре они обнаружили, что кто-то вскрыл кассовый сейф поддельным ключом, который торчал в замочной скважине – так сказать, совершил этакий копирайтинг замочного ключа, который, несмотря на то, что был похож на оригинальный ключ, тем не менее имел все признаки собственной идентичности и индивидуальности. Вскрыта была лишь наружная дверь сейфа, а внутренний ящик оказался запертым.

На столе кассира и на полу валялись кассовые документы, присыпанные сверху табаком. Явившаяся в десятом часу утра на работу кассир УНР-393 Радолинская заявила, что в сейфе находилось около 200 тыс. руб., которые она накануне не успела раздать по платежным ведомостям рабочим и служащим управления. На полке в сейфе лежали 180 тыс. руб., а остальные хранились во внутреннем ящике. Разбросанные по комнате кассовые документы до этого также находились, по словам Радолинской, в сейфе. К кассовому сейфу имелось три оригинальных ключа, два от наружных дверей и один от внутреннего ящика. Один ключ от наружных дверей сейфа и ключ от внутреннего ящика всегда находились у Радолинской. Другой же ключ от «наружной двери сейфа она хранила во внутреннем ящике сейфа.

При осмотре внутреннего ящика сейфа в нем оказалось около 20 тыс. руб.

Специально созданная комиссия установила, что у кассира Радолинской имеется недостача наличных денег в сумме 180 тыс. руб., которые, как она утверждала, из сейфа похищены. Акт ревизии Радолинская безоговорочно подписала, указав, что никаких возражений против выводов комиссии не имеет.

Вся обстановка места происшествия создавала впечатление нарочитости, искусственно созданного беспорядка. Об этом свидетельствовала чрезмерная, как бы излишняя, разбросанность документов по всей комнате и то обстоятельство, что большая часть денег почему-то оказалась на полке сейфа, а не во внутреннем ящике. Вызывало недоумение и то, что преступник оставил на месте преступления свою «визитную карточку» в виде поддельного ключа, который легко вынимался из замочной скважины сейфа. Между тем известно, что преступник обычно стремится оставить на месте преступления как можно меньше следов и вещественных доказательств.

Это вызвало подозрения об инсценировке Радолинской кражи денег посторонним лицом или же о ее соучастии в этом.

Подозрения усилились после того, как поддельный ключ предъявили слесарям-механикам Рижского завода «Дарбс», которые занимались ремонтам кассовых сейфов и изготовлением новых ключей. Один из слесарей-механиков Бобрушкин заявил, что примерно неделю назад к нему в мастерскую обратились двое граждан, один из которых просил по оригинальному ключу сделать аналогичный ключ без квитанции и без заявки учреждения, обещая за это уплатить любую сумму денег. Бобрушкин отказался выполнить такой заказ и направил их к слесарю-механику Радченко, работавшему в другой мастерской. Бобрушкин описал внешность неизвестного, который, по его словам, говорил с легким восточным акцентом.

Радченко показал, что к нему с подобным предложением никто не обращался, и ключа от сейфа он без заказа учреждений никогда не изготовлял.

К этому времени уже было известно, что 7 ноября 1959 т. из Самарканда к Радолинской приехал ее сожитель Чиркиньян, армянин по национальности, который говорил с легким восточным акцентом. Сначала Радолинская, а затем и Чиркиньян были задержаны. В квартире Радолинской произвели обыск, который оказался безрезультатным.

В таком виде дело 16 ноября 1959 г. поступило ко мне по указанию прокурора района, с поручением принять его к производству и приступить к расследованию.

Тщательно ознакомившись с материалами, собранными в течение двух дней органами дознания, я начал расследование с проверки о версии о совершении преступления Радолинской и Чиркиньяном.

Вызванная на допрос Радолинская вела себя подчеркнуто спокойно, но была насторожена. Отвечая на мои вопросы, она взвешивала каждое слово. Радолинская утверждала, что к хищению денег не причастна и не знает, кто их украл.

Чиркиньян также утверждал, что не знает, кто совершил хищение. Ключи от сейфа он у Радолинской никогда не брал, и об изготовлении поддельного ключа ему ничего не известно.

В дальнейшем, однако, при его допросе удалось установить важные обстоятельства, послужившие основанием к выдвижению еще одной версии о возможных участниках хищения. Выясняя круг родственных и иных связей Радолинской, я спросил у Чиркиньяна, с кем она проживает и общается. Ч

иркиньян ответил, что Радолинская проживает со своей родной сестрой Джиловдаровой, к которой из Ленинграда приехал ее бывший муж Шпагель. Вплоть до 13 ноября Чиркиньян ежедневно видел его в квартире Радолинской и Джиловдаровой. 13 ноября, около 10 час. вечера, Шпагель из дома куда-то уходил и отсутствовал часа полтора. Рано утром 14 ноября он ушел и больше с тех пор не появлялся.

Чиркиньян также сообщил, что, когда Джиловдарова узнала, что началось расследование хищения денег из сейфа и ее сестра задержана, она куда-то ходила, чтобы встретиться со Шпагелем. Так появилась версия о возможной причастности Шпагеля и Джиловдаровой к хищению денег из сейфа. Для проверки этой версии я решил вновь допросить Радолинскую. Она по каким-то причинам скрывала, что Шпагель в эти дни находился в Риге. На вопрос, кто у нее был в период между 7 и 13 ноября в гостях, кроме Чиркиньяна, Радолинская назвала ряд лиц — ближайших родственников. Последним она, несколько помедлив, назвала Шпагеля, который, по ее словам, был у них лишь 7 и 8 ноября и больше не заходил. Но изобличенная показаниями Чиркиньяна, она затем признала, что Шпатель проживал у них на квартире на протяжении двух последних месяцев. Он скрывался от следственных органов в связи с расследованием уголовного дела в Ленинграде, о чем она не хотела рассказывать. 14 ноября в 6 час. утра он куда-то уехал. Затем Радолинская неожиданно призналась в хищении денег, но утверждала, что Шпагель и ее сестра Джиловдарова к этому не причастны. Хищение 180 тыс. руб. она совершила одна.

Не зная, куда спрятать, деньги, она якобы растерялась, половину похищенной суммы в ночь на 14 ноября порвала и спустила в уборную своей квартиры, а остальные деньги выбросила утром 14 ноября в реку Даугаву. Чтобы отвести от себя подозрения, она инсценировала кражу денег из сейфа, для чего оставила в скважине замка сейфа поддельный ключ, который ей сделал какой-то неизвестный слесарь-старик, случайно встреченный на Центральном рынке.

Надуманность показаний об уничтожении денег была очевидной, но то, что Радолинская — участница хищения, не вызывало уже сомнений. Я предъявил ей обвинение и избрал меру пресечения в виде содержания под стражей. Что же касается Чиркиньяна, то оснований для дальнейшего его задержания не имелось, и он был отпущен.

На следующий день в управление милиции г. Риги явился родственник Радолинской — Приедлиус, который сообщил, что в почтовом ящике квартиры сегодня утром мать Радолинской и Джиловдаровой — Хегер обнаружила 10 тыс. руб., которые кто-то подбросил. Эти деньги в тот же день я изъял.

Предстояло выяснить, кто и с какой целью подбросил деньги, не сделала ли это Джиловдарова с тем, чтобы запутать следствие и повести его по ложному пути? Возможно, что деньги хранились в квартире, то работники милиции, производившие ранее обыск, их не обнаружили. Если это так, то обыск, по-видимому, был сделан поверхностно, а поэтому его следовало повторить.

При повторном обыске в квартире обнаружили 3275 руб. Джиловдарова заявила, что она не знает, откуда они появились и кому принадлежат. Ее арестовали. Во время допроса она сначала утверждала, что к хищению денег из сейфа не причастна, не знает также, кто и с какой целью «подбросил» в их почтовый ящик 10 тыс. руб. Но далее Джиловдарова заявила, что хищение денег мог, по-видимому, совершить Шпагель, который вечером 13 ноября куда-то уходил из дома. После этого он срочно уехал в Ленинград и передал ей на хранение пачку денег, завернутых в газетную бумагу, объяснив, что деньги принадлежат его товарищу. Шпагель просил спрятать их до его возвращения. В свертке оказалось около 40 тыс. руб., которые она отдала на хранение своей знакомой Павлоцкой, проживающей в том же доме, где и она, но этажом выше. Из указанных денег Джиловдарова потом взяла 10 тыс. руб. и положила их в почтовый ящик своей квартиры, полагая, что следственные органы изымут их и на этом все будет кончено. Теперь же она готова вернуть все деньги.

В записке на имя Павлоцкой Джиловдарова просила передать деньги следователю и указала мою фамилию.

Я решил произвести выемку указанных денег немедленно и отправился по указанному адресу. Однако Павлоцкой не оказалось дома. Квартира ее была заперта. Соседи Павлоцкой заявили, что она накануне вылетела в Москву на похороны брата, возвратится дня через три-четыре, а муж ее находится в творческой командировке и оттуда возвратится не скоро.

Но так как медлить было нельзя, я решил произвести обыск и выемку денег из квартиры Павлоцкой в ее отсутствие. Опросом соседей Павлоцкой установили ее ближайших родственников, проживающих в Риге. Разыскали М. Павлоцкого— брата мужа Павлоцкой и ближайшего родственника самой Павлоцкой — Натанвского, у которых оказались ключи от квартиры Павлоцких. В присутствии родственников и понятых, на основании моего постановления, квартира была вскрыта и обыскана. В шифоньере, находящемся в спальне, обнаружили завернутыми в целлофан и марлю 23 350 руб. Затем я опечатал квартиру с тем, чтобы по прибытии Павлоцкой из Москвы сделать повторный, более тщательный обыск, так как я полагал, что Джиловдарова и Радолинская могли оставить у нее на хранение и другие похищенные из сейфа деньги.

Таким образом, из похищенных 180 тыс. руб. пока нашли 36 625 руб., но этого было явно мало.

Предстояла трудная задача — разыскать и изъять остальные похищенные деньги с тем, что возместить нанесенный УНР-393 материальный ущерб.

Изъятые у Павлоцкой деньги я незамедлительно предъявил Джиловдаровой, и она подтвердила, что передала их Павлоцкой именно в целлофановом мешочке и в марлевой тряпке.

В тот вечер из Ленинграда специально командированный туда оперативный работник милиции доставил в Ригу Шпагеля, разысканного и арестованного по моему постановлению. На допросе он держался уверенно и нагло, отрицал какое-либо отношение к хищению денег из сейфа и заявлял, что арестован незаконно и будет жаловаться.

Я дал ему возможность высказать все, что он хотел, а затем будто невзначай поднял перед ним газетный лист, под которым лежали изъятые 36,625 руб. С виду это была солидная пачка денег. Шпагель невольно обратил на них внимание и на мой вопрос, откуда он взял деньги, которые передал 14 ноября на хранение Джиловдаровой, заявил, что нечего его «путать», никаких денег он ей не давал и ничего о деньгах не знает.

Из переданных мне работником милиции материалов, собранных в Ленинграде, было видно, что Шпагель имел уже две судимости за хищения. Он неоднократно менял свою фамилию, имя и год рождения. В частности, он задерживался как Шпаргель, Шпангель, Шпогир, Шпакин и Федорович.

В Ленинграде после ареста Шпателя в связи с данным делом произвели ряд обысков, которые, однако, ничего не дали: похищенных из УНР-393 денег не обнаружили. Шпатель об этом, по-видимому, знал и поэтому вел себя на допросе вызывающе, полагая, что для разоблачения его материалов у следствия недостаточно. Видя, что Шпагель в этот раз ничего другого показывать не станет, я прервал его допрос. 30 .ноября я вновь допросил Радолинскую, которой объявил, что обнаружил большую сумму денег из числа похищенных из сейфа. Радолинская заявила, что ранее она давала ложные показания, фактически хищения не совершала и никаких денег не уничтожала. Павлоцкой же оставила на хранение свои личные деньги, накопленные еще два года тому назад. Говоря это, Радолинская не подозревала, что нам известно, кто отдал деньги на хранение Павлоцкой. Таким образом, Радолинская от ранее данных показаний отказалась, полагая, что никаких иных уличающих ее доказательств следствие не добыло.

В тот же день я вторично допросил Шпателя, который по-прежнему утверждал, что никаких денег Джиловдаровой перед отъездом в Ленинград он не оставлял, а свой срочный выезд объяснял тем, что его могли задержать в связи с обнаруженным хищением денег из сейфа, хотя он к этому и не причастен. Он решил переждать в Ленинграде, пока в Риге разыщут виновного в хищении. Однако после предъявления ему показаний Джиловдаровой он признался в хищении, но заявил, что совершил его один без участия Джиловдаровой и Радолинской. Далее он показал, что вскрыл входную дверь УНР-393 подобранным ключом, а сейф открыл поддельным ключом, который ему сделал слесарь мастерской фабрики «Ригасадитайс» по оригинальному ключу, взятому им тайно у Радолинской. Из сейфа забрал все наличные деньги, которые сложил в портфель, лежавший здесь же в бухгалтерии, а затем вышел из здания УНР-393. В этот же вечер 13 ноября похищенные деньги он переложил в чемодан, который отдал на хранение своему знакомому Бурштейну, проживающему в Риге на ул. Революции, 4,5, кв. 12, сказав, что в чемодане его личные вещи. 15 ноября он действительно передал Джиловдаровой пачку денег в сумме примерно 40 тыс. руб. и вечером уехал в Ленинград. С собой взял лишь 2 тыс. руб. Остальные деньги лежат и теперь в чемодане у Бурштейна.

Прервав на этом допрос, я потребовал, чтобы Шпагель написал записку на имя Бурштейна о выдаче оставленного ему чемодана. Получив записку, я тотчас же вынес постановление о производстве обыска в квартире Бурштейна, так как не был уверен, что тот выдаст мне чемодан. После получения санкции прокурора я вместе с двумя оперативными работниками отправился по указанному Шпателем адресу. Однако Бурштейн там не проживал и был разыскан по другому адресу. Он и его жена заявили, что никакого чемодана Шпагель у «их не оставлял, и предложили сделать у них обыск, причем жена Бурштейна «а мои вопросы отвечала вызывающе дерзко. По-видимому, чемодан уже успели куда-то переправить, поэтому она так себя и вела.

Я решил вначале допросить их, а потом принять меры к розыску чемодана с деньгами. Жена Бурштейна после некоторого запирательства рассказала, что Шпагель у них действительно вечером 14 ноября оставлял чемодан, но через два-три дня его забрала Джиловдарова, адрес и телефон которой Шпагель им оставил, уезжая в Ленинград. Что было в чемодане, им не известно, так как он был закрыт на ключ.

Таким образом, предстояло снова допросить Джиловдарову, которая этот факт скрыла, хотя и уверяла, что рассказала все известное ей по делу. К этому времени в г. Ригу вернулась Павлоцкая. Она показала, что деньги, завернутые в белую марлю, ей передала на хранение Джиловдарова как свои личные сбережения. У Павлоцкой сделали повторный обыск, но других денег не нашли.

Так в расследовании дела вновь появились трудности. Нужно было во что бы то ни стало разыскать чемодан с деньгами.

Из оперативных данных стало известно, что чемодан с деньгами Джилов даров а от Бурштейна перенесла к своей подруге — Валентине Русецкюй, которая проживала вместе с мужем Викентием Русецким.

Предстояло проверить эти данные, однако следовало подумать, как это лучше сделать. Обыск в квартире Русецких мог быть безрезультатным, так как они имели возможность спрятать чемодан с деньгами и вне квартиры. Дело значительно упростилось бы, если бы Джиловдарова признала, что передала им чемодан, и если бы она написала Русецким записку о его выдаче. Я вновь допросил Джиловдарову.

Убедившись, что следствие располагает данными о полученном ею от Бурштейна чемодане с деньгами, Джиловдарова дала, наконец, правдивые показания и признала, что участвовала в хищении. Она рассказала, что в середине октября 1959 года вместе с сестрой Радолинской и Шпагелем договорились похитить деньги из сейфа УНР-393, инсценировав кражу их неизвестным преступником. Шпатель изготовил поддельный ключ к сейфу и принес его домой в первых числах ноября. 13 ноября представился подходящий момент для совершения хищения, так как Радолинская получила большую сумму денег из Госбанка. В 5 час. дня Радолинская позвонила по телефону домой и попросила Джиловдарову срочно приехать в управление, куда она и поехала вместе со Шпагелем. В бухгалтерии Радолинская взяла из сейфа и положила в хозяйственную сумку Джиловдаровой 180 тыс. руб. и просила внести их в сберкассу на предъявителя.

Из указанных денег два доклада на предъявителя она вместе со Шпателем внесла в центральную сберкассу г. Риги: один на 10 тыс. руб., второй на 19 тыс. руб. Остальные деньги Джиловдарова принесла домой. Деньги эти во время первого обыска работники милиции не обнаружили, так как не заглянули в ее сумку. В этот же вечер Шпагель переложил деньги в свой чемодан и отвез к Бурштейну.

Вечером 17 ноября она завезла чемодан с деньгами, который забрала у Бурштейна, к Русецкой, ездившей вместе с нею за этим чемоданом.

Далее Джиловдарова показала, что утром 18 ноября она на квартире у Русецких и в их присутствии вскрыла чемодан, вытащила деньги, сорвала бандероли, а затем 'бандероли и чемодан сожгла у них же в печке.

Отложив от общей суммы 19 тыс. руб., Джиловдарова остальные сложила в целлофановый мешочек. Из 19 тыс. около 4 тыс. руб. она подарила Русецким за услуги, 5 тыс. руб. одолжила по их просьбе, а остальные оставила им на хранение. Спустя некоторое время она им же отдала на хранение две сберегательных книжки с вкладами на 29 тыс. руб. Деньги в целлофановом мешочке Джиловдарова принесла домой, а потом отдала их под видом личных денег спрятать Павлоцкой. Через день часть денег мелкими купюрами у нее забрала и принесла к себе домой. Эти деньги позже во время повторного обыска и были обнаружены. Затем от Павлоцкой она забрала еще 30 тыс. руб., из них 20 тыс. отдала на хранение своей ближайшей родственнице Гесс, сказав ей, что это ее личные деньги, а 10 тыс. руб. подбросила в свой почтовый ящик.

Кроме того, 10 тыс. руб. она отдала на хранение своей подруге Бородиной, а 13 тыс. руб. спрятала в подвале своего дома под второй ступенькой лестницы. Шпатель, уезжая в Ленинград, забрал с собой 2 тыс. руб., и 5 тыс. руб. она ему переслала дополнительно с его знакомой Лихтенштейн, которую Шпагель специально прислал из Ленинграда за деньгами.

После этих показаний Джиловдарова написала записки Бородиной, Русецкому и Гесс о выдаче следственным органам сберегательных книжек и денег.

Бородина после предъявления ей записки Джиловдаровой безоговорочно выдала деньги, которые она хранила в шифоньере.

Русецкий при предъявлении ему заоиски Джиловдаровой признал, что две сберегательные книжки на предъявителя и 5 тыс. руб. он вынес из дома и спрятал на заводе, где работал начальником мешкотарного цеха. Русецкий указал, в каком месте он зарыл в землю сберегательные книжки, сам же их извлек из земли и предъявил работнику милиции, которому было поручено вместе с Русецким выехать и изъять эти ценности. Сберкнижки были завернуты в серую бумагу, зашиты в небольшой кусок клеенки белого цвета и вложены в старую брезентовую рукавицу.

Там же на заводе Русецкий выдал и 5 тыс. руб., которые он запрятал под машину для загибания торцов мешков, стоящую в мешкотарном цехе завода. Деньги были завернуты в два куска бумаги.

Еще одну пачку денег Русецкий спрятал в сарайчике около своего дома. Достав их, Русецкий выдал эти деньги, упакованные в бумагу и в кусок белой клеенки. В свертке оказалось 9490 руб. Русецкая, признав, что и она спрятала часть денег из суммы, принесенной Джиловдаровой, повела работника милиции с понятыми на чердак своего дома и из трех мест извлекла из-под шлака три свертка, в которых оказалось 4065 руб.

У Гесс, проживающей в 40 км от г. Риги, в пос. Октябрьском, были изъяты 20 тыс. руб., которые та спрятала в земле в огороде возле квартиры.

Затем на основании показаний Джиловдаровой в присутствии понятых и двух работников милиции я произвел осмотр лестницы, ведущей в подвал дома, где проживали Джиловдарова и Радолинская. Под второй ступенькой снизу был обнаружен сверток в тряпке белого цвета, в котором оказалось 13 тыс. руб.

2 декабря 1959 г. я допросил Шпателя и Радолинскую. В этот раз оба они под тяжестью собранных улик подтвердили показания Джиловдаровой. При этом Шпатель написал записку на имя Лихтенштейн, у которой, по его показаниям, осталась 3 тыс. руб. из 5 тыс. руб., привезенных ею в Ленинград от Джиловдаровой. Деньги эти у нее изъяли в Ленинграде в соответствии с моим поручением.

Был установлен слесарь, сделавший Шпагелю поддельный ключ к сейфу. Им оказался Седвалко, работавший на фабрике «Ригасадитайс». Шпатель объяснил ему, что делает запасной ключ к гаражу, и уплатил за изготовление 50 руб.

Таким образом, в результате сочетания активных следственных действий и оперативных мероприятий за 14 дней расследования удалось изобличить Радолинскую, Шпагеля и Джиловдарову в хищении денег из сейфа УН'Р-393 в сумме 180 тыс. руб., из них 129 980 руб, удалось обнаружить и возвратить государству. Для возмещения остальной суммы причиненного преступниками материального ущерба мы наложили арест на имущество обвиняемых, чем полностью обеспечили гражданский иск по делу.

Вместе с Радолинской, Шпагелем и Джиловдаровой, которым было предъявлено обвинение в крупном хищении государственной собственности, к уголовной ответственности я привлек также супругов Русецких и Гесс.

Расследование дела было окончено в течение месяца.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Латвийской ССР рассмотрела выездной сессией дело по обвинению указанных лиц в Центральном клубе строителей. Суд приговорил Радолинскую, Шпагеля, Джиловдарову и Русецкого к разным срокам лишения свободы, а В. Русецкую к условному наказанию.

Гесс была оправдала за недоказанностью обвинения, так как утверждала, что не знала о происхождении переданных ей на хранение 20 тыс. руб. Это же подтвердила в судебном заседании и Джиловдарова, частично изменив показания, данные на предварительном следствии.

Так поддельный ключ к сейфу, оставленный Шпателем в скважине сейфа УНР-393 для инсценировки кражи, явился «ключом» к разоблачению группы преступников.

Следователь прокуратуры Московского района г. Риги советник юстиции А. Д. Медведев