Рабочие выступления в Донбассе в 1900 г.
Острота конфликта между капиталистами и рабочими не только не исчезла, но и продолжала усиливаться. 1900 г. принес многим донецким рабочим новое ухудшение их положения, связанное с начавшимся кризисом и усиливающейся безработицей. Повсеместно наблюдается падение зарплаты как реальной, так и номинальной, стремление заводчиков и шахтовладельцев переложить бремя кризиса на плечи рабочих. А это, вполне естественно, встречало с их стороны отпор и противодействие, приводило к новым столкновениям между трудом и капиталом. И хотя в 1900 г. мы фиксируем 15 рабочих выступлений в Донбассе, несколько меньше, чем в 1899 г., что явилось несомненным результатом общей кризисной обстановки, усиления безработицы на предприятиях горнозаводского Юга, почти все они имели упорный оборонительный характер.
Успешную трехдневную забастовку провели 24—26 января 1900 г. 90 забойщиков шахты «Алиса» бельгийского каменноугольного Общества Успенского бассейна, добившиеся увеличения сдельных расценок в связи с выходом к трудно разрабатываемым угольным пластам.
Систематические штрафы и, в частности, широкая практика выбраковки неполных и осыпавшихся вагончиков с углем, доходившей до 10% всей добычи, вызвали 23 февраля прекращение работы всеми рабочими (около 600 человек) шахты № 19 Рутченковского горнопромышленного общества. Помимо ликвидации всей этой штрафной системы, шахтеры требовали повышения самих ставок зарплаты, находя в этом поддержку и сочувствие у рабочих других шахт этого одного из крупнейших в бассейне рудника. Как отмечалось в донесении бахмутского уездного исправника от 11 марта 1900 г., забастовка рабочих шахты № 19 Рутченковского горнопромышленного общества несомненно нашла сочувствие в среде рабочих других шахт общества, условия работ на которых и порядок расчета рабочих тождественны; на последних днях, в доказательство затаенных чувств недовольства, инженеры шахт № 19 и 30 получили анонимное письмо о том, что первые теплые весенние дни пасхальной недели будут днями беспорядков».
Боясь, что стачка охватит весь рудник, администрация срочно вызвала из Юзовки казачью сотню, которая и принудила рутченковских шахтеров с утра 25 февраля возобновить работы. Организаторы и руководители стачки рабочие Гавриил Рыбин, Петр Писарев, Павел Бурцев, Алексей Кованов, Тихон Егоров и Иван Зиновьев были арестованы, доставлены в бахмутскую тюрьму, а затем подверглись административной высылке на родину под гласный надзор полиции на 1 год. Стачка эта, однако, принесла свои результаты: Горным управлением Южной России было предложено правлению Рутченковского общества учитывать весь добытый уголь, в том числе и осыпавшиеся вагончики.
В условиях наступившего кризиса трудно было рассчитывать на какой-либо успех при выступлении малыми силами. Это особенно наглядно проявилось в однодневной стачке 27 февраля 64 рабочих листопрокатного отдела завода Гартмана, протестовавших против намеченного заводской администрацией сокращения производственных штатов, увольнения 6 рабочих, что должно было значительно увеличить интенсивность труда каждого из остающихся. В тот же день директор завода Андерсон распорядился уволить всю эту группу рабочих. Две кратковременные стачки 23 марта и в начале мая произошли на небольших шахтах Минаева и «Эрнест» Петро-Марьевского общества. В первом случае шахтеры выступили против задержки очередной зарплаты, во втором—115 рабочих в течение нескольких дней безрезультатно требовали прибавки, часть из них —около 50 человек —- в конце концов оставила шахты и возвратилась к себе па родину в Харьковскую губернию.
Исключительно бурный, стихийный характер имели два крупных выступления рабочих успенских рудников и Константиновки в мае и в июле 1900 г.
15 мая вновь, уже второй раз с начала года, вспыхнула забастовка на шахте «Алиса». На этот раз отказалась спуститься в забой вся ночная смена — около 500 рабочих. Все они требовали прибавки жалованья и протестовали против вычетов из него за уголь и воду, отпускаемые рудничной конторой шахтерам на их личные нужды.
Проведенное позднее следствие вскрыло исключительно тяжелые условия работы и быта успенских рабочих. В шахтах па каждом шагу нарушались элементарные нормы безопасности труда: ненадежными были крепления, крайне недостаточной была вентиляция, быстро выходили из строя выдаваемые конторой лампы, в результате чего часто происходили несчастные случаи. Рудничный магазин и частные торговцы «назначали на все продукты высокую плату, а качество их было весьма плохое, обманывали и обсчитывали рабочих при отпуске товаров». Значительным был разрыв в оплате за одинаковую работу русских и бельгийских рабочих.
В увеличении заработной платы рабочим было отказано, администрация ограничилась лини» обещанием не взимать деньги за уголь и воду. На следующий день, 16 мая, на работу не вышла утренняя смена, стачка перебросилась на другие шахты Успенского рудника «Лидия» и «Мария», охватив теперь уже более 2 тысяч рабочих. Не возобновились работы и 17 мая, В эти Дни разгрому подверглись рудничная контора, помещения лавочников, дома административного персонала. Утром 18 мая со станции Волынцево на успенские шахты при была казачья сотня, а вслед за ней из Екатерийослава был доставлен батальон пехоты. В тот же день был наведен «порядок» и работы на шахтах возобновились, хотя многие рабочие успели к этому времени уже покинуть рудник, спасаясь от неминуемой полицейской расправы. За активное участие в стачке и «подстрекательство» были арестованы 32 рабочих, из них 25 человек судились в декабре, причем по требованию прокурора все это дело слушалось «при закрытых дверях, так как на суде могут выясниться разные неправильные действия администрации завода, вызвавшие беспорядки рабочих». 15 рабочих, однако, были по суду оправданы, но 10 приговорены к различным срокам тюремного заключения (8 человек — на 8 месяцев и 2 — на 1 1/2 года).
Крупные волнения произошли в ночь на 11 июля 1900 г. в Константиновне, где были расположены железопрокатный и стекольный заводы, принадлежавшие бельгийцам. Весь административный персонал на этих заводах, мастера и часть рабочих были также бельгийцами, которые составляли в поселке особую колонию, насчитывавшую до 350 человек (не считая членов семей). Всего же на заводах работало 1600 человек. Между русскими рабочими и бельгийцами давно уже существовали напряженные отношения, часто происходили различные конфликты, весьма характерные для горнопромышленного Юга с его засильем иностранных капиталистов и высокооплачиваемых специалистов. Суть этого антагонизма отнюдь не исчерпывалась национальными противоречиями. Известны случаи, когда иностранные рабочие вместе со своими русскими товарищами участвовали в совместных выступлениях. В основе всех конфликтов между русскими рабочими и иностранцами лежали социальные мотивы. Это был антагонизм между рабочими и хозяевами предприятий, их администрацией и техническим персоналом, между эксплуататорами и эксплуатируемыми.
В Константинова бельгийские мастера и рабочие составляли высокооплачиваемую верхушку, получавшую за свою работу в несколько раз больше, чем русские рабочие. Жили они в хороших, специально для них выстроенных домах, что также резко контрастировало с убогими землянками и балаганами заводского поселка. К рабочим бельгийцы в своем большинстве относились с нескрываемым недоброжелательством, всячески третировали, старались не передавать свое профессиональное мастерство, и, вполне естественно, рабочие платили им той же монетой.
Непосредственным поводом к волнениям в Константиновке послужило избиение 9 июля бельгийцами двух русских рабочих. Выведенные из терпения систематическим произволом, грубостью и издевательствами со стороны администрации и бельгийских мастеров, рабочие разгромили бельгийскую колонию, остановив на несколько дней работу заводов. Необходимо отметить — и это признавалось в жандармских сводках, — громя дома, занимаемые бельгийцами, «толпа не произвела ни одного насилия над личностью бельгийцев, несмотря па то, что вполне имела возможность это сделать». Это стихийное выступление, в котором участвовало свыше 1000 рабочих, было подавлено казаками. Были произведены многочисленные аресты, 56 человек привлечено к судебной ответственности, многие рабочие вообще покинули Константиновну. Однако и заводская администрация вынуждена была со своей стороны также принять меры к облегчению положения русских рабочих и, в частности, заменить ими некоторый высокооплачиваемых бельгийских мастеров и старшие рабочих, уехавших обратно в Бельгию.
После волнении в Константиновне и Донбассе установилось относительное затишье, До конца лета здесь не было отмечено сколько-нибудь заметных рабочих выступлений, в полицейских донесениях зафиксирована лишь однодневная забастовка 31 июля рабочих шахты Амосова в районе Макеевки, вызванная неправильностями расчета. Однако уже осенью, особенно в октябре, когда на многих предприятиях было произведено снижение заработной платы, причем в гораздо больших размерах, чем в прежние годы, что было связано с нарастанием кризиса, по бассейну прокатывается новая волна рабочих выступлений. В течение октября-ноября их было 7 и среди них несколько довольно крупных.
«Поразительно упорный характер»,— по признанию полицейских чинов, имела четырехдневная стачка рабочих шахт № 8 и 9 Общества Южнорусской каменноугольной промышленности в Горловке. Протестуя против снижения расценок в среднем на 10—15%, все 1500 шахтеров организованно прекратили 1 октября работу и предъявили рудничной администрации свои требования о восстановлении прежнего уровня оплаты труда. Забастовка продолжалась, несмотря на то, что рабочим уже на следующий день было обещано частично восстановить старые расценки. 2 октября на шахты прибыл бахмутский уездный исправник, который уговаривал шахтеров приступить к работе, угрожая репрессиями, но те продолжали стоять на своем. Наконец, в тот же день вечером прибыла полусотня казаков, однако и их присутствие «е устрашило стачечников: 3 октября в шахты спустились лишь 3 забойщика из 300. Только 5 октября удалось возобновить работы в полном объеме, но и тогда администрация недосчиталась четверти всех своих рабочих. Часть из них взяла расчет и покинула рудник, 30 человек были арестованы. Организаторы стачки — рабочие Иван Шилкин, Иван Морис, Дорофей Кашуба, Иван Шишков, Матвей Мигачев, Петр Родин, Тимофей Чернышев и Алексей Мешков — были высланы этапом на родину.
Значительно более стихийным было выступление рабочих одного из крупнейших в Донбассе Прохоровского рудника в районе Юзовки — в 1900 г. на нем работало 2510 человек, — также вызванное значительным (до 15%) понижением расценок. Стачка шахтеров, продолжавшаяся 4 дня, 2—5 октября, сопровождалась разгромом рудничной конторы, столкновениями с полицией и прибывшими сразу же после ее начала казаками. Последние отличались особой жестокостью, конные казачьи разъезды гонялись за шахтерами по всему рудничному поселку, избивая их, женщин и детей нагайками. Эта дикая расправа вызвала возмущение рабочих соседних шахт, волнение перебросилось на Ясиновский, Новояковлевский и Мищенский рудники, но и там они были прекращены в самом начале, опять-таки с помощью казаков. За участие в стачке было арестовано около 100 прохоровских рабочих, часть из них через год была осуждена на различные сроки тюремного заключения Особым присутствием Харьковской судебной палаты.
В течение октября в Донбассе произошло еще несколько небольших но числу участников и в значительной степени поэтому оставшихся безрезультатными стачек, также вызванных понижением заработной платы. Такой, в частности, была стачка кочегаров Юзовского завода. 10 октября отказались продолжать работу по сниженным расценкам 148 шахтеров татар на Сербиновском руднике. Все они перешли на соседние Марьевские шахты, за что были арестованы и подвергнуты кратковременному тюремному заключению Такая же участь постигла и другую группу рабочих-татар (100 человек) па Александро-Дмптриевском руднике. После отказа с 10 по 17 октября выходить на работу 45 рабочих были арестованы и отправлены в бахмутскую тюрьму для последующей высылки на родину.
Цепь выступлений донецких рабочих в 1900 г. замыкает крупная ноябрьская стачка на шахтах Алмазного общества. Здесь администрация также установила с 1 ноября пониженные расценки, повысив на 15—20% нормы; выработки при сохранении прежнего уровня зарплаты. Узнав об этом, 10 ноября прекратили работу 293 рабочих шахты № 1, их поддержали и другие шахтеры, и, как отмечал окружной инженер, «число забастовщиков достигло 900 человек, которые, однако, вели себя совершенна спокойно и никаких беспорядков не производили, а просили лишь: или изменить условия учета упряжек, или дать расчет». Администрация пошла на некоторые уступки и частично восстановила прежние расценки, но многие рабочие по-прежнему отказывались их принять и постепенно покидали рудник.
Заканчивались бурные 90-е гг. XIX в. На пороге было новое, XX столетие. Предстояли новые, еще более упорные битвы возмужавшего и окрепшего в огне стачечной борьбы донецкого пролетариата с царством капитала и помещичье-самодержавным строем за лучшую жизнь, за свое освобождение. Ленинская «Искра» в своем втором номере за февраль 1901 г. перепечатала сообщение из 3-го номера (ноябрьского) за 1900 г. нелегальной екатеринославской социал-демократической газеты «Южный рабочий» о стачке шахтеров Прохоровского рудника и других выступлениях донецких горняков, заканчивавшееся глубоко пророческими словами: «Такие забастовки становятся все чаще и чаще. По всему району глухой ропот. Усиливается эксплуатация, растет недовольство, и, быть может, вскоре мы будем свидетелями грандиозного движения стотысячной армии шахтеров».
Далее: Страницы жизни и борьбы донецкого пролетариата в период его рождения, становления и возмужания
