Побеги крепостных рабочих как форма протеста против проявлений крепостнической эксплуатации

Жестокая крепостническая эксплуатация, тяжелое положение — все это не могло не вызывать у донецких рабочих протеста, поднимать их па открытые выступления. Большинство этих первых выступлений как по своему содержанию, так и по формам борьбы не имели еще четко выраженного пролетарского характера, носили сильный отпечаток крестьянской идеологии. Это положение, столь характерное для того времени, объясняется тем, что среди рабочих дореформенного Донбасса, вплоть до 40—50-х гг. XIX в., основную часть составляли как уже отмечалось, различные категории феодально зависимых, крепостных рабочих, борьба которых против наиболее жестоких проявлений крепостнической эксплуатации, разнообразных форм внеэкономического принуждения сближалась, а в ряде случаев и сливалась с антифеодальным крестьянским движением.

Наиболее распространенной, повседневной формой социального протеста крепостных рабочих были их побеги, ставшие обычным явлением на казенных предприятиях Донбасса. Спасаясь от своего рода заводской барщины, часто бежали, в одиночку и целыми группами, рабочие Луганского завода. Каторжному труду на заводе и угольных шахтах они предпочитали работу по вольному найму в помещичьих экономиях Новороссии и других районов. Просматривая сохранившиеся подлинные документы из архива Луганского завода, мы то и дело встречаем многочисленные донесения и сообщения о побегах заводских рабочих и их розыске. Нередкими были случаи, когда одни и те же рабочие бежали дважды и трижды. Заводское правление организовывало розыск бежавших, рассылая повсеместно их приметы. Пойманные рабочие подвергались жестоким наказаниям. Так, за первый побег в 1820 г. мастеровой Василий Родионов был наказан шпицрутенами (прогнан через строй 500 человек), после второго побега в 1821 г. (пойман в 1827 г.) был выслан в Сибирь на вечное поселение. Другой луганский мастеровой, Ларион Гуров, за повторный побег в 1818 г. был предан военному суду, который, приговорил его к наказанию шпицрутенами сквозь строй 1000 человек. Но даже эти жестокие меры не смогли остановить или сколько-нибудь уменьшить число побегов луганских рабочих. Напротив, с каждым годом число их росло, о чем красноречиво свидетельствуют данные заводских ведомостей за ряд лет: так, если в 1806 г. беглых по Луганскому заводу и угольным разработкам числилось 10 человек, то в 1815 г. их было уже 35, а в 1827 г. — 50.

Упорную, многолетнюю борьбу против разорительной системы заводских работ вели приписанные к Луганскому заводу крестьяне. С самого начала выполнение этой крайне обременительной повинности по перевозке сырья для завода происходило с большим трудом. Начиная с 1809 г., приписные крестьяне неоднократно обращались во все официальные инстанции — к екатеринославскому губернатору, министру финансов, а в 1811 и 1817 гг.— и к царю с просьбой освободить их от заводских работ, наивно рассчитывая на их вмешательство, но успеха, понятно, не имели. Заканчивая одно из таких прошений, содержащее подробное описание всех невзгод подневольной жизни и направленное в конце 1817 г. на имя царя, его авторы, в частности, писали: «Воззри милостивым оком на несчастных, обремененных вывозкою по дальнему расстоянию уголья и лишенных надежды к будущему благосостоянию жизни... и в сих крайних наших обстоятельствах и о избавлении нас от завода просим вашего августейшего воззрения».

В конечном счете волнения луганских заводских крестьян совпали и фактически слились с мощным крестьянским движением, развернувшимся в 1818—1820 гг. на Дону и захватившим восточные уезды Екатеринославской губернии. Напуганное размахом и силой этого антикрепостнического движения, царское правительство вынуждено было уступить и в начале 1821 г. освободило приписных крестьян Луганского завода от выполнения заводских работ. Однако волнения продолжались, теперь уже в среде непременных работников Каменного Брода и Третьей Роты, пришедших на смену приписным крестьянам.

Не прошло и года с момента обращения по царскому указу крестьян сел Верхнего и Каменного Брода в непременных работников Луганского завода, как они начинают выступать с протестами против произвольных действий заводской администрации, за свое возвращение в «первобытное состояние». Первыми заволновались непременные работники с. Верхнего. 1 октября 1821 г. они направляют царю коллективную жалобу на своего непосредственного начальника маркшейдера Г. Н. Козина, который, по заявлению жалобщиков, отобрал для казенных построек у местных жителей их лучшие земельные участки, предназначив на слом находившиеся там мельницы и разного рода другие хозяйственные сооружения, и «невзирая на высочайшие постановления о воскресных и табельных днях, употребляет нас в работы казенные повседневные, несмотря ни на какие праздники да и воскресные иногда на собственные свои и служителей своих». Использование в самую страдную летнюю пору 1821 г. на казенных работах большого числа наиболее трудоспособных крестьян, их тяглового скота привело к гибели части урожая, недостаточной заготовке кормов, массовому падежу скота и в конечном счете — к резкому ухудшению материального благосостояния этого нового отряда луганских рабочих. В заключение своей жалобы верхнесельцы просили царя освободить их «от таковой ежедневной и несносной работы... обратить нас в первобытное состояние с переселением хотя в другие места казенного ведомства (буде под литейной завод земля нужна)». Можно себе представить, как трудно было вчерашним крестьянам в новых и непривычных для них условиях обязательного и невероятно тяжелого заводского труда, если они готовы были подняться с насиженного места, лишь бы вернуться к прежней, тоже нелегкой крестьянской жизни.

Следствие, которое вынуждено было начать заводское начальство, оказалось не в силах опровергнуть главные пункты жалобы верхнесельцев. Подтвердились факты грубого произвола Козина и его подручных, в частности, использование им вновь поступивших на заводскую службу непременных работников на работе в своем хозяйств. Больше того, в ходе расследования всех обстоятельств дела были отмечены неоднократные случаи телесного наказания рабочих. Так, по распоряжению Козина был высечен розгами (получил 50 ударов), а затем направлен на работу в угольные шахты Иван Исаенко «за медленную явку к начальству по поступлении всех жителей 3-й Роты в заводское ведомство и за грубость, притом им сделанную». Унтер-шихтмейстер Черепанцов также признал, что «непременных работников за нерадение к службе и поздний приход на работу без всякого позволения наказывал, но не жестоко и не более 5 лозонов, а одного за то же он, Черепанцов, ударил своеручно палкой».

Несмотря на это совершенно явное злоупотребление Козиным и другими заводскими чинами своим служебным положением администрация завода не только не наказала виновных, но, наоборот, приняла все меры, чтобы замять это неприятное для нее дело, а непременных работников представить бунтовщиками. Верхнесельцам даже не сообщили результатов расследования, которое велось специальной комиссией. В то же время по отношению к жалобщикам были приняты репрессивные меры: 8 человек непременных работников, по видимому застрельщики выступления, были лишены права выбирать местных должностных лиц (старшин и сотников).

Возмущенные этой новой несправедливостью, непременные работники с. Верхнего через своих поверенных В. Л. Кудрича, С. П. Жукова, Н. П. Зоза, Г. С. Лопатина и П. В. Панаиота в мае 1822 г. обращаются с новыми жалобами к министру финансов и царю, в которых, повторяя свои претензии к произвольным действиям заводской администрации, просят вытребовать для ознакомления материалы следствия и принять необходимые меры, чтобы «поставить преграду господину начальнику горного Луганского завода производить на будущее время жителям сего селения во всех отношениях из службы притеснений (каковые теперь с поводу прописанного дела мы вообще от него терпим)».

Как выяснилось позднее при расследовании, составителями обеих жалоб верхиссельцев и инициаторами их подачи царю были местный писарь Иван Данилович Попов и непременный работник Иван Исаенко. Им же удалось ссылками на царский указ ОТ 15 марта 1807 г. убедить пожилых (старше 40 лот) непременных работников из Каменного Брода и Верхнего и их праве быть свободными от выполнения заводских работ и тем самым организовать их на открытое выступление. С начала 1822 г. большая группа непременных работников старших возрастов из обоих сел, всего 69 человек, отказывается выходить на работу, обращаясь в мае —июне того же года за подтверждением своих прав к заводской администрации, а каменнобродцы — даже к царю. Прибывший в самый разгар волнений в с. Верхнее управляющий Луганским заводом Чернявский доносил 22 июля 1822 г. в Горный департамент, что он «нашел всех жителей в скопе и заговоре противу маркшейдера Козина и заводского начальства». В более раннем (от 1 июня 1822 г.) представлении заводского правления в Горный департамент также отмечалось и подчеркивалось «буйство поселян, так как и явную непокорность начальству».

Отказ от выполнения обязательных работ был высшей точкой, апогеем в волнениях непременных работников Луганского завода. Местное начальство это прекрасно понимало, а потому спешило расправиться с руководителями движения. Исаенко и Попов, закованные в кандалы, были брошены в заводской острог, а 7 непременных работников, «зачинщиков волнения» — наказаны розгами. Следствие по делу о волнениях непременных работников Луганского завода, однако, продолжалось еще почти 10 лет, в течение которых верхнесельцы и каменнобродцы неоднократно выдвигали новые жалобы и ходатайства, ссылаясь, в частности, на свое происхождение от иностранных (сербских и молдавских) колонистов, дающее, по мнению ходатаев, право их потомкам на свободное существование. Все эти просьбы и доводы не принесли результата, напротив, в 1828 г. все непременные работники были окончательно переведены в разряд мастеровых. Решением же Луганского военного суда, утвержденным в 1832 г. в Петербурге, участники волнений характеризовались как «люди беспокойного духа», склонные «к напрасному искательству и неповиновению», а «главнейшие зачинщики и возмутители» Иван Исаенко, Иван Попов, Григорий Войко, Семен Жуков и Михайло Божич должны были понести суровое наказание, избежать которое им помогла лишь амнистия по случаю коронации Николая I.

Далее: Волнения приписных крестьян и работников Луганского завода и Лисичанских разработок