Борисоглебский монастырь
Ростовского кремля в Ростове Великом.
Борисоглебский мужской монастырь.
Телефон Борисоглебского монастыря: (48539) 2-19-00.
Телефон музея на территории Борисоглебского монастыря: (48539) 2-11-84.
Музей - Борисоглебский филиал ГМЗ «Ростовский Кремль» - работает ежедневно с 10.00 до 17.00, кроме 1 января.
Как проехать к Борисоглебскому монастырю: от Ростова Великого по шоссе Ростов - Углич или автобусом с автовокзала г. Ростова о остановки п. Борисоглебский.
Фотоальбом Борисоглебского монастыря.
План Борисоглебского монастыря.
Поселок Борисоглебский, небольшой районный центр Ярославской области, раскинулся среди пойменных лугов в широкой излучине некогда судоходной реки Устье в 18 километрах к северу от Ростова Великого. В центре его на обширной возвышенности стоит древний монастырь-крепость — Борисоглебский. За рекой со всех сторон подступают к поселку сосновые боры, частично закрывая собою монастырские строения. И только с севера, с расстояния полутора-двух километров, полностью открывается взору панорама всего ансамбля с его многочисленными островерхими шатровыми башнями и церковными маковицами, которые компактной группой возвышаются над поселком.
Но наиболее сильное впечатление монастырь производит с близкого расстояния. Его внешний облик по мере обхода вокруг ансамбля разительно меняется. Западный, и особенно восточный фасады монастыря — это могучая крепость: поражают воображение суровая простота и неприступность стен и башен, они подавляют своей мощью и поражают колоссальным объемом работы, которую строители проделали при их возведении. Южный же и северный фасады, при наличии всех атрибутов крепостного сооружения, завораживают нас красотой и богатством декора, каменного «узорочья» надвратных церквей, галерей и даже башен.
Сретенская надвратная церковь Борисоглебского монастыря.
На территорию монастыря можно пройти под двумя надвратными церквами: Сретенской — с севера и Сергиевской — с юга. Отсюда, от Сергиевской церкви, хорошо просматриваются почти все сооружения монастыря. Их немного, но они замечательны своей древностью, красотой пропорций и внешних форм, изяществом декоративной обработки фасадов, что придает, в общем, неповторимый облик всему ансамблю.
Сретенская надвратная церковь Борисоглебского монастыря.
Однако монастырь стал таким не сразу Начинался он, как и многие древнерусские обители, с деревянной кельи и небольшой деревянной церкви во имя Бориса и Глеба. И произошло это шесть с половиной столетий тому назад. В то время, в середине XIV века, Московская Русь напрягала свои силы в титанической подготовке к предстоящей решительной схватке с Золотой Ордой. Почти полтора столетия тяжелым бременем висело над Русью иго татарщины, истощая ее людские и материальные ресурсы. Наконец, при преемниках Ивана Калиты, в десятилетия, когда Москва могла уже откупиться от татар или с помощью дипломатии обеспечить своему народу относительно спокойную жизнь, выросло поколение людей, в сердцах которых уже не было того страха перед завоевателями, что сопутствовал жизни нескольких поколений их предшественников. Народ готов был постоять за свою свободу. Москва исподволь, с железной последовательностью стала объединять разрозненные мелкие княжества, расширять свои владения, в том числе и за счет колонизации новых земель. Проводниками этой политики стали монастыри, возникавшие в глухих, малодоступных для ордынцев северных лесах. Монастырская колонизация сопровождалась крестьянской, что повлияло на резкое увеличение производительных сил княжества. Новые места влекли крестьян свободой, удаленностью от мест постоянных татарских набегов и лютой неволи, отсутствием, на первых порах, крепостнического гнета. Монастыри были опорными хозяйственными и военными пунктами не только церкви, но и государства, в них оно ковало духовное и материальное оружие для предстоящей борьбы. Между 1340 и 1440 годами, таким образом, к северо-востоку от Москвы возникло более 150 монастырей и среди них — Борисоглебский «что на Устье», как он именовался встарь.
Сведения об основании монастыря скупы. Письменные источники свидетельствуют, что во времена Дмитрия Донского «из области великого Новаграда» пришел и поселился над рекой Устье пустынножитель Федор, срубил себе келью, а через три года к нему присоединился его брат Павел. В 1363 году по церковным и политическим делам (возможно, как отмечалось в старых описаниях монастыря, «для водворения мира между ростовскими князьями») в Ростов прибыл Сергий Радонежский — известный церковный и политический деятель XIV века, основатель Троице-Сергиевой Лавры. Лучше многих других осознав необходимость единения сил для борьбы с завоевателями, Сергий неоднократно выполнял дипломатические миссии с целью подчинения русских княжеств единому центру — Москве (известны его поездки в Нижний Новгород и Рязань), он же всемерно содействовал основанию монастырей-крепостей на северо-востоке страны.
Узнав о его приезде, Федор и Павел направились в Ростов, надеясь при поддержке Сергия получить согласие ростовского князя Константина Васильевича на то, «чтобы им в сей пустыне воздвигнути церковь и монастырь строити». Князь дал разрешение на основание монастыря, а Сергий, самолично прибыв на место, указал, где его строить. Место это было выбрано не случайно. В окружении дремучих лесов, расположенный на возвышенности, защищенный с трех сторон рекой, этот монастырь стал серьезным оборонительным сооружением на дальних подступах к Москве. Здесь пролегал очень важный в стратегическом и торговом отношении путь из Каргополя, из Белоозера к столице русского государства.
К новому монастырю потянулся народ, монахи и «мирская чадь», хлебопашцы и «древодели». В скором времени была возведена церковь, поставлены кельи и срублена деревянная крепость, простоявшая несколько веков. Монастырь-крепость защищал северо-восточные пути к Москве, под его стенами были и отряды татаро-монгол, и войска польско-литовских интервентов в период Смутного времени.
Прошли столетия. Исчезли бесследно архивы монастыря, касающиеся его древнего прошлого: частично погибли в тех житейских бурях, которые проносились над этой обителью, частично рассеяны по другим городам. В памяти народной постепенно стерлись воспоминания о прошлом монастыря, его предания и легенды, идущие из глубины веков. И что помнилось еще в XVIII—XIX веках прочно забыто нынешним поколением. Особенно «преуспел» в этом отношении XX век, когда из сознания людей старательно вытеснялось всяческое представление о культурном и историческом прошлом России, в особенности все, что было связано с церковью, с монастырями. Прервалась связь времен, связь поколений. И сейчас даже из местных жителей мало кто знает историю своего монастыря.
А был Борисоглебский монастырь когда-то знаменит, В его стенах бывали Сергий Радонежский и Иван Грозный, Дмитрий Пожарский и Кузьма Минин! Легендарный Пересвет, первый начавший Мамаево побоище, по преданию, был сначала иноком Борисоглебского монастыря. Все великие Московские князья и цари, начиная с внука Дмитрия Донского Василия II Темного и заканчивая первыми царями из династии Романовых, оказывали монастырю внимание, жалуя его богатейшими земельными и денежными вкладами.
В междоусобной борьбе за великокняжеский стол между потомками Дмитрия Донского в 1433—1434 годах войска звенигородского князя Юрия Дмитриевича дважды занимали Москву, изгоняя с престола Василия II. И дважды изгнанник находил приют в Борисоглебском монастыре. Именно поэтому великий князь Василий Васильевич был особо расположен к этой обители, жаловал ей немало тарханных грамот (на владение землями, которые не облагались государственными налогами), вкладывал деньги и вотчины. Именно от него поступил первый значительный земельный вклад, положивший начало богатствам Борисоглебского монастыря.
Привязанность Василия Темного к Борисоглебскому монастырю была настолько велика, что в 1440 году он крестил здесь своего сына — будущего Ивана III, «государя всеа Руси», который всю свою жизнь также жаловал монастырь вотчинами и деньгами. Наибольшей же степени обогащения за счет царских и боярских вкладов монастырь достиг при внуке Ивана III — Иване Грозном. В борьбе с боярской верхушкой и высшими церковными иерархами Иван IV искал поддержку у монастырей-вотчинников, являвшихся большой идеологической и материальной силой, старался заполучить монахов в свои союзники. Не случайно на протяжении всего царствования Ивана Грозного так часты его долговременные объезды монастырей. Еще совсем юным, в 1545 и 1546 годах, он совершает поездку по многим монастырям, ездил, в том числе, и «к Борису-Глебу на Устию».
В период опричнины Борисоглебский монастырь неизменно пользовался благосклонностью Ивана IV. В числе десяти крупнейших монастырей обитель на Устье получила громадные по тем временам пожалования на помин души скончавшихся жен царя — Анастасии, Марии, Анны, Марфы. На помин души убитого им сына Ивана царь пожертвовал монастырю 800 рублей, а затем пошли десятки царских вкладов за души казненных бывших его соратников: бояр, князей, дьяков, государственных и церковных деятелей.
В 1583 году по монастырям был разослан страшный и скорбный список более 3200 человек «опальных, избиенных, истопленных и соженных с женами, чадами и домочадцами», убитых «ручным сечением», «огненным стрелянием» и на пытке. На поминовение душ в монастыри, в том числе и Борисоглебский, пошло конфискованное имущество казненных.
Не был обойден царским вниманием Борисоглебский монастырь и после Ивана Грозного. Во «Вкладных и кормовых книгах» сохранились записи о вкладах его сына царя Федора и царя Бориса Годунова в 300 рублей на помин души Федора Иоанновича. После Смутного времени монахи Борисоглебского монастыря горько жаловались молодому царю Михаилу Федоровичу Романову на то, что были де у них от прежних царей разные жалованные грамоты, да пропали в ненастные годы. Михаил Федорович своими грамотами подтвердил все прежние льготы и привилегии монастыря и впридачу, вместе с отцом своим патриархом Филаретом, пожаловал монастырю на покрытие храмов 5000 (по другим сведениям — 1500) листов «белого немецкого» железа, да три пуда олова, а на украшение, их — 150 рублей.
Огромные богатства на протяжении веков стекались в монастырь от людей знатных и богатых в виде вкладов на помин души «докуды и монастырь стоит», а также за постриг в монахи. Вклады существовали самые разные: это могли быть деньги, драгоценности, дорогая одежда и утварь, хлеб, лошади, оружие, иконы, книги. Однако самыми дорогими были вклады вотчинами. Постригаясь в монахи, бояре и дворяне жертвовали в монастырь свои села с приписанными к ним деревнями, «со крестьяны» и со всеми принадлежащими им земельными угодьями «куды ходит плуг и топор и коса в век».
К середине XVIII века Борисоглебский монастырь становится, таким образом, одним из богатейших в России. Ему принадлежало 22 тысячи десятин земли в Ростовском, Московском, Белозерском уездах, около семи тысяч крепостных крестьян и 360 сел и деревень с прилегающими к ним полями, покосами, лесными угодьями, реками и озерами, на которых монастырь имел монопольное право рыбной ловли. Ему же принадлежали и слободы, расположенные вокруг монастыря и существовавшие едва ли не со времени его основания.
В 1764 году указом императрицы Екатерины II была проведена секуляризация церковных и монастырских земель, полностью подорвавшая экономическую мощь монастыря. У него в пользу дворянства были отобраны все огромные земельные угодья, на прокорм монашествующей братии было оставлено только 280 десятин земли, да от правительственного казначейства положено жалование — 741 рубль 41 копейка в год. В пользу фаворита императрицы графа Григория Орлова были отобраны и Борисоглебские слободы, перешедшие в дальнейшем в род графов Паниных.
Постепенно накапливая за счет вкладов и обширного своего хозяйства немалые средства, монастырь получил возможность вести дорогостоящее каменное строительство, длившееся на протяжении двух столетий.
Строительная история монастыря хорошо описана в популярной литературе XIX и XX веков, но, парадоксально, недостаточно глубоко исследована. Как уже отмечалось выше, древние монастырские архивы не сохранились, авторы XIX века в своих описаниях монастыря опирались на предания, порой не совсем достоверные, и, возможно, на не дошедшие до нас древние документы. В XX веке на основании натурного обследования памятников, сохранившихся в архивах монастырских описаний XVIII и XIX веков, многие положения, касающиеся строительной истории монастыря, были пересмотрены и уточнены. И все же отсутствие достоверных, подлинных документов оставляет множество неясностей относительно датировок отдельных памятников и даже их названий и назначения (функция некоторых сооружений некультового характера на протяжении столетий менялась, менялось, соответственно, и их название). В нашу задачу не входит глубокое научное исследование памятников монастыря, поэтому мы будем придерживаться принятых в литературе последних десятилетий их датировок и названий.
К концу XV — началу XVI века деревянные церкви монастыря обветшали и по повелению великого Московского князя Василия III и на его пожертвования в 1522 году на месте деревянной «малой церковницы во имя святых князей Бориса и Глеба» был заложен первый каменный храм; через два года он был закончен и освящен 22 сентября 1524 года. Считается, что строителем собора был ростовский «церковный каменный здатель» Григорий Борисов. Документы прямо не называют Борисова создателем собора, но косвенные свидетельства указывают на его авторство. В 1524—1526 годах в монастыре, рядом с собором, ведется строительство теплой Благовещенской церкви с трапезной, и автором этого сооружения источники называют Григория Борисова. Другого мастера, работавшего в это время в монастыре, документы не отмечают, да его, видимо, и не могло быть при том небольшом количестве высококвалифицированных зодчих, которые имелись на Руси в XVI веке. Исследователи истории древнерусского зодчества строителем собора безоговорочно называют именно Григория Борисова.
Собор Бориса и Глеба и Благовещенская церковь.
Собор Бориса и Глеба представляет собой тип храма очень распространенного в русской архитектуре XV—XVI веков. Он небольшой по размерам, четырехстолпный, одноглавый. По такому принципу часто строились недорогие городские соборы, здесь же, в монастыре, простой и суровый облик его как нельзя лучше отвечал характеру монастырских сооружений. Единственным украшением собора являются перспективные порталы, уступами уходящие вглубь стен, профильные тяги карниза и архивольт закомар. Гладь стен делится довольно плоскими лопатками на три неравных прясла, прорезанных низко расположенными окнами. Над четырехскатной кровлей на невысоком мощном барабане возвышается глава. С востока к основному кубическому объему храма примыкают три пониженные алтарные апсиды, но они не полукруглые, как обычно, а граненые, хотя грани эти и носят слабо выраженный характер.
Борисоглебский собор.
Первоначальный облик собора в значительной степени искажен позднейшими перестройками. Прежде всего, это относится к покрытию и главе храма. Летом 1778 года при архимандрите Варлааме решено было надстроить барабан и заменить шлемовидную главу на «луковичную с перехватом» главку. Надкладка барабана (причем диаметр его значительно меньше диаметра первоначального барабана) и сооружение новой главы барочной формы, как свидетельствует надпись на ее подзоре, были закончены в 1779 году. Вновь построенная глава разрушила гармоническое единство храмовой постройки, чудовищно исказила внешний облик собора. Впоследствии глава была покрыта деревянной чешуею — лемехом. Вдобавок ко всему в 1836 году вокруг центральной главы надстроены по углам еще четыре деревянных глухих барабана с главками, оштукатуренные по древесной драни.
В 1780 году позакомарное завершение храма было заменено ныне существующей четырехскатной кровлей, почти до половины закрывающей древние щелевидные окна барабана. Четырехскатная кровля скрыла у основания барабана декоративный пояс в виде десяти кокошников слегка заостренной формы. В 1925 году архитектор П.Д. Барановский, обследуя собор и, в частности, чердак, обнаружил их, тогда же им были сняты и поздние угловые барабаны.
Древние щелевидные окна собора были растесаны еще во второй половине XVII века, когда в монастыре проводилось значительное строительство и реконструкция. В этот период над порталами появляются прямоугольные большие окна с наличниками, украшенными мелкой кирпичной порезкой. Сильно исказил внешний облик древнего памятника и придел Ильи Пророка, пристроенный к западному фасаду собора в 1810 году. При его постройке была разрушена древняя паперть, стесаны лопатки и украшения западного портала, заложены древние щелевидные окна.
Интерьер собора так же прост, как и его внешний вид. Стены его гладкие, здесь отсутствуют внутренние лопатки, на четыре столба крещатой формы опираются подпружные арки, поддерживающие крестовые своды. Небольшое пространство храма освещалось щелевидными окнами. К двум восточным столбам некогда примыкал не дошедший до наших дней иконостас. Он был, видимо, поздний, резной, выполненный в барочном стиле. По описям начала XX века в нем имелись древние иконы, он был «поставлен на каменный фундамент и сплошь вызолочен червонным золотом».
Несомненно, эти иконы были созданы для собора Бориса и Глеба, главного храма монастыря, более того, поскольку они датируются концом XVI века, могли быть написаны еще для предшественника этого храма — древней деревянной церкви.
Стены и своды Борисоглебского храма покрывают огромные картины на евангельские сюжеты, обрамленные богатейшими орнаментальными рамами, написанными с применением золота. На столбах и стенах алтарных апсид автор разместил крупномасштабные фигуры митрополитов московских — Петра, Алексея, Ионы, Филиппа, а также изобретателей славянской письменности — Кирилла и Мефодия и множество других святителей. Росписи исполнены в суховатой академической манере приглушенными, разбеленными тонами.
На северной стене аркосолия изображены друг против друга князья Борис и Глеб в молении. К их ногам припадают основатели монастыря, игумены Федор и Павел. На западном склоне аркосолия написан великий Киевский князь Владимир, отец Бориса и Глеба. Лицо его величаво, красивыми волнами ниспадают на его плечи светло-русые волосы; он изображен в царской короне и пурпурной мантии с белой опушкой. На восточном склоне — изображение ростовского святителя Леонтия; одет он в белую епископскую фелонь и белый клобук.
Роспись сохранилась также в заложенной, а затем открытой Б.А. Огневым нише «горнего» места алтаря, которое украшено орнаментом из стилизованных трав темно-синего и коричневатого цвета.
Рядом с собором Бориса и Глеба, западнее его, в 1524—1526 годах на месте древней деревянной была возведена каменная теплая церковь Благовещения. Это — одна из немногих построек, с которой документально связано авторство Григория Борисова.
Церковь была отапливаемая, зимняя. Кубический ее объем завершается четырехскатной кровлей и луковичной главкой на тонком, украшенном аркатурно-колончатым поясом, барабане. Легкие лопатки делят каждый фасад на три прясла; первоначально церковь имела щелевидные оконные проемы, подобные одному из них, сохранившемуся на торцевой стене трапезной. Интерьер храма бесстолпный, перекрыт крещатым сводом. Существует предположение, что в связи с подобной конструкцией свода перекрытие храма было не четырехскатным, а трехлопастным, аналогично тому, как это сделано в Вознесенской церкви Ростова, построенной в том же XVI веке. Под современной четырехскатной крышей находится нижняя часть выложенного из профильного кирпича древнего барабана, первоначально возвышавшегося над кровлей.
Внешний вид Благовещенской церкви в огромной степени изменен после реконструкции конца XVII века: устройства новых окон, переделки фасадов, наращивания барабана, изменения формы главы (первоначально она была шлемовидной). Косвенное подтверждение тому — сообщения архивов монастыря об освящении церкви, которое производилось обычно при постройке храма или после капитальных перестроек. Первый раз церковь Благовещения была освящена 4 октября 1526 года, последний, третий раз, в 1882 году после значительных внутренних ремонтных работ и «поновления живописи иконостаса» (возможно, в это же время были сбиты со стен остатки древних фресок). Но, кроме того, церковь еще освящалась 17 ноября 1696 года, видимо, после ее капитальной перестройки.
Церковь построена на высоком подклете, который в XVII— XVIII веках использовался как «братская кладовая». Еще недавно существовавшее широкое окно на фасаде храма было расположено, возможно, на месте входа в подцерковье. Южный фасад здания сильно изменен устройством широких окон (срединная часть лопаток стесана), обрамленных декоративными наличниками с мелкой кирпичной порезкой, характерной и для пристроенного в конце XVII века прямоугольного в плане алтаря храма. Восьмиугольное оконце в среднем прясле южной стены типично для так называемой «нарышкинской» архитектуры, бытовавшей в России в 1690—1710 годах. Это еще одно свидетельство, указывающее, приблизительно, на время перестройки здания.
Примыкающая к церкви Благовещения с запада трапезная палата — одностолпное, квадратное в плане, помещение с крестовыми сводами. Такие палаты, вмещавшие в себя не один десяток человек, начали строить в XV веке. Большое распространение в русском и особенно в монастырском зодчестве они получили в XVI и XVII веках.
Первоначальная форма окон с перспективным обрамлением подверглась изменениям. Проемы северной стены растесаны, а на южной получили в XVII веке новое оформление в виде прямоугольных наличников. Крыша трапезной, судя по следам на стене церкви, была значительно ниже современной, Входы в трапезные обычно устраивались у одного из боковых фасадов, северного или южного. На южной стене Борисоглебской трапезной виден заделанный проем — древний вход в палату. Лопатки здесь доходят сверху только до середины стены, так как ниже, вероятно, располагалось крыльцо с рундуками или паперть.
Помещения трапезной, как правило, строили в два этажа, где верхний и нижний залы имели одинаковую конструкцию крестовых сводов, опиравшихся на мощный центральный столп. Именно такой является палата нижнего этажа Борисоглебской трапезной. Она дошла до наших дней без каких-либо значительных изменений конструктивных форм XVI века. Зал собственно трапезной представляет собой квадратное в плане помещение, освещенное семью окнами и перекрытое лотковыми сводами, опирающимися на центральный, круглый в плане, столп. Крестовый свод XVI века в трапезной был спустя полтора столетия переделан (в юго-восточном углу палаты сохранилась пята этого свода), но центральный столп сохранился до настоящего времени, хотя и потерял смысловою нагрузку. Позднее свод еще раз переделывался, так что в настоящее время верхний зал мало похож на тот, который был построен в XVI веке.
В комплексе с Благовещенской церковью и трапезной палатой находится одно из древнейших гражданских сооружений Борисоглебского монастыря — настоятельские покои, построенные на высоком подклете, что обусловливалось рельефом местности. Памятник особенно ценен тем, что строительство каменных жилых апартаментов в монастырях для XVI столетия было явлением исключительно редким. Судя по планировке и декоративной обработке фасадов (различной на разных участках), покои, видимо, ранее не входили в комплекс с трапезной и храмом. Не исключено, что это мог быть вообще отдельно стоявший на некотором расстоянии к северу корпус, восточной и западной стеной, соединенный с ними позже (западная стена покоев упиралась в окно трапезной палаты).
Вход в настоятельские покои находился с западной стороны, где сохранились отчетливые следы арочного проема. Здесь, у северо-западного угла здания, существовало некогда крыльцо, которое было уничтожено при ремонте в XVII веке. Узор декоративных поясов на западной стене, характерный для XVII века, указывает на строительные переделки в этот период. Та часть корпуса, где находится современный вход, пристроена в 1874 году, причем для ступеней крыльца использовались старинные надгробные плиты с монастырского кладбища, расположенного на склоне возвышенности у стен собора Бориса и Глеба. Плоскости стен настоятельских покоев по традиции расчленены лопатками. Восточный и северный фасады декорированы богатейшим кирпичным орнаментом. Между первым и вторым этажом идет широкий (до полутора метров) орнаментальный пояс из профилированного кирпича. Кирпичный узор, драпирующий здание нарядной лентой, состоит из поребрика, бегунка, бойницеобразных нишек и напоминает мотивы народных кружев.
Нелишне отметить, что почти идентичный узор повторяется в орнаментальном поясе первого этажа Самуилова корпуса в Ростовском кремле. Как считается, судя по планировке, конструкции сводов и формам оконных проемов, первый этаж этого здания строился в XVI веке. Основываясь на сходстве декоративной обработки фасадов, некоторые авторы предполагают, что эти два здания возводились в одно время и, возможно даже, одним и тем же мастером.
Как и другие памятники Борисоглебского монастыря, настоятельские покои подверглись значительному искажению в ходе ремонтных работ и перестроек XVII—XIX веков.
До недавнего времени настоятельский корпус имел вид невзрачной прямоугольной коробки с широкими горизонтальными оконными проемами. На древнее происхождение его указывал только кирпичный орнаментальный пояс. В 90-х годах прошлого века, этот корпус был отреставрирован, ему возвращен первоначальный облик. На всех фасадах сооружения восстановлены перспективные ступенчатые окна с полуциркульным завершением, во втором этаже западного фасада удалена стена позднего происхождения, выходившая на окно трапезной палаты, но сохранены стены XVII столетия. Сохранен пока и пристроенный в XIX веке главный вход в корпус с «венецианскими» окнами. В интерьер этой пристройки выходит северное окно алтаря Благовещенской церкви с красивым наличником.
Настоятельские покои, таким образом, предстают перед нами сейчас как сооружение двух эпох — XVI и XVII веков. По своему внешнему виду, в полной мере передающему характер сооружения древнего, они являются истинным украшением Борисоглебского монастыря.
Еще одно гражданское сооружение на территории ансамбля Борисоглебского монастыря — это двухэтажный корпус так называемых «старых настоятельских покоев» в западной части архитектурного комплекса, вплотную примыкающий к монастырской стене. Название на первый взгляд кажется странным, поскольку это здание, судя по его внешним формам, было построено значительно позже настоятельских покоев у Благовещенской трапезной церкви, и по отношению к ним никак не могут быть «старыми».
В нашем сознании прочно утвердилось представление о том, что в древности жилые помещения на Руси, как более дешевые, строились исключительно из дерева. Но до наших дней дошли и каменные древние гражданские постройки, а еще больше их, видимо, не пощадило время. В монастырях же из камня в первую очередь строили храмы, поварни, настоятельские покои. Не составлял исключения и Борисоглебский монастырь, тем более что он был богат и мог поставить каменное строительство на широкую ногу уже в XVI веке. А то, что это было именно так, подтверждают и другие факты. Тогда становится понятным и сохранившееся традицией название этих покоев — «старые». Это было, видимо, скромное одноэтажное сооружение на подклете, стояло оно на крутом спуске холма (культурный слой скрывает сейчас нижнюю часть стены), с окнами, выходящими на запад. И только потом уже были построены более обширные и представительные настоятельские покои у Благовещенской трапезной церкви.
Можно еще добавить, что «старонастоятельский корпус» был поставлен раньше монастырских стен. Это видно из того, что окна в западной части здания смотрят прямо в крепостную стену.
Конец XVII века — период интенсивного каменного строительства в Ростовской земле. В это время митрополитом Ионой Сысоевичем возводится великолепный Архиерейский дом в Ростове, названный позже кремлем, ведется строительство в Переславле, Угличе. Борисоглебский монастырь был тесно связан с Ростовским митрополичьим домом, он расположен рядом и имел даже название «Ростовский», поэтому строительная «эпопея» не могла обойти и его. Многое, очень многое в монастыре было, как мы видели, перестроено в эти годы, но были возведены и новые замечательные сооружения, окончательно сформировавшие архитектурный облик ансамбля и ставшие венцом всей строительной истории монастыря. Заканчивалась эпоха древнерусского изобразительного искусства и архитектуры, наступало время новых веяний, нового уклада жизни, новой архитектуры. Монастырские сооружения этого периода по праву вошли в историю древнерусского искусства как своеобразные, неповторимые по внешним формам архитектурные памятники.
Вид на Сретенскую надвратную церковь с Северо-Восточной угловой башни.
В Борисоглебском монастыре в конце XVII века были построены звонница с замечательным крыльцом, уникальное по пышности декоративной обработки крыльцо трапезной палаты, Сергиевская и Сретенская надвратные церкви, а также грандиозный оборонительный комплекс — стены и башни.
Крепостная стена Борисоглебского монастыря, вдали видны купола Сергиевской надвратной церкви.
Еще в литературе XIX века утвердилось, переходя из издания в издание (и даже в публикации середины XX столетия), представление о том, что, будучи в 1545 году в Борисоглебской обители, Иван Грозный повелел на средства царской казны построить каменную ограду, башни и «святые ворота». Как отмечали более поздние авторы, эти сведения опирались на «не слишком достоверное свидетельство» в «Ростовском летописце» XIX века А. Артынова. Скорее всего, утверждалось, древние стены монастыря были деревянными, ибо строительство гигантских каменных ансамблей в XVI веке — явление отнюдь не частое. Возможно, что постройки времен Ивана Грозного и были созданы, но существующие стены и башни являются уже произведением XVII века. Это утверждение по отношению к существующему сейчас комплексу вполне справедливо. Но и свидетельство Артынова оказалось не столь уж «недостоверным».
В конце XVI — начале XVII века в обители долгое время — около 38 лет жил местночтимый затворник Иринарх. Прямо к востоку от собора Бориса и Глеба, довольно круто вниз уходит липовая аллея, ведущая к так называемым «кельям Иринарха».
Келья преподобного Иринарха.
Они торцом примыкают к восточной монастырской стене, рядом с одной из башен. Келья невелика по размерам, ширина ее едва доходит до полутора метров. До недавнего времени сохранялись цокольная часть сооружения, небольшие фрагменты стен, ниша в крепостной стене (она была возведена над кельей), зарешеченное окно с наличником, выходившее на восточный фасад монастыря.
Вид на площадь в поселке Борисоглебском с Северо-Восточной угловой башни Борисоглебского монастыря, где установлен памятник преподобному Иринарху.
Принадлежность этой кельи преподобному Иринарху до недавнего времени с известной долей скептицизма считалось местной легендой: он ведь жил в конце XVI столетия, а стены построены едва ли не на сто лет позже. Но при исследовании остатков кельи А.С. Рыбниковым было выявлено, что кирпичная кладка этого сооружения и крепостных стен разнохарактерны, они принадлежат разному времени. Кладка кельи более древняя. При возведении стен было сооружено только новое окно, видимо, в другом стиле, но зафиксировавшее характер прежней конструкции этого сооружения.
Памятник Иринарху Затворнику работы Зураба Церетели.
Нелегкие испытания выпали на долю Борисоглебского монастыря в Смутное время. На протяжении нескольких лет по северо-восточным русских просторам «бродили» многочисленные отряды польских и литовских интервентов. Были взяты и разграблены города Переславль, Ростов, Углич. Долгое время в осаде находились Троице-Сергиев и Кирилло-Белозерский монастыри. В окрестностях Борисоглебского монастыря было расквартировано около 20 польских отрядов, сам монастырь находился в осаде. По одним сведениям, он так и не был сдан врагу, по другим, что, видимо, вернее, взят и разграблен, оборонительные возможности монастыря были не так уж велики.
Воспоминания о «польском разорении» и вторжении внешних врагов в глубинные районы страны, о народных бунтах и восстаниях были свежи еще и в середине XVII века. Поэтому неудивительно, что центральные районы государства стали укрепляться новыми оборонительными сооружениями. Центрами интенсивного каменного крепостного строительства становятся теперь монастыри — форпосты обороны страны на важнейших стратегических направлениях. В первой половине XVII века укрепляются монастырские крепости на ближних подступах к Москве: Симонов монастырь и Новоспасский монастырь, модернизируется Троице-Сергиев монастырь. Наиболее интенсивно стали укрепляться монастыри во второй половине столетия, когда создаются каменные оборонительные сооружения Донского монастыря и Новодевичьего монастыря близ Москвы, Саввино-Сторожевского монастыря под Звенигородом, Спасо-Прилуцкого в Вологде и Кирилло-Белозерского монастырей.
Наряду с ними Борисоглебский монастырь, находившийся на важной дороге из Москвы в северо-восточные области государства, во второй половине столетия приобретает вид «регулярной» крепости. Этому в немалой степени способствовали и продолжавшиеся многочисленные царские и боярские вклады и пожалования в монастырь после Смутного времени и поддержка Ростовских митрополитов. Накопив немалые денежные средства, монастырь смог начать сооружение грандиозных построек. Прежде небольшая обитель Бориса и Глеба на Устье окружается мощным поясом высоких каменных стен с массивными башнями. Монастырь сильно расширяется к югу и его территория в плане приближается к прямоугольнику — форме повышенной обороноспособности. В юго-западной и юго-восточной части монастыря образуются большие пустующие, ничем не застроенные и, в общем-то, бесполезные для монастыря площади. В дальнейшем на них был разбит монастырский сад.
Колоссальное по масштабам крепостное строительство, требовавшее больших материальных затрат, затянулось, видимо, надолго, поэтому башни и даже отдельные участки стен отличаются по стилю. В частности, прясло стены между северо-западной угловой башней и одной из фланговых башен западной стены с сильно наклоненным машикулем по декоративной нарядности очень напоминает стены Ростовского кремля и значительно отличается от более суровых и строгих стен всего ансамбля.
Протяженность стен Борисоглебского монастыря составляет 1040 метров, высота их колеблется от 10 до 12 метров, толщина достигает 3 метров. Прямые прясла стен имеют три ряда бойниц: верхний бой, или «мушкетный», средний — «варницы» и нижний, или «подошвенный», бой для размещения артиллерии. Завершают стены массивные каменные столбы, поддерживающие кровлю и высокий каменный парапет у боевых переходов.
С внутренней стороны крепостных стен, по всему их периметру выложены равномерно расположенные высокие арки, углубленные на треть толщины стен. В крепостном зодчестве России подобные арки появляются с XV века, в период работы итальянских архитекторов в Московском Кремле и получают повсеместное распространение в XVII веке. Применение арок давало ощущение, что внутренне пространство зрительно расширяется. Они же создавали и определенный акустический эффект, резонируя звук от стен внутрь крепости.
Каменные оборонительные сооружения XVII столетия строились по принципу, выработанному еще в предыдущем веке, «как исстари». В любой крепости наиболее уязвимым местом в обороне являлись проемы проездных ворот. Для их надежной защиты были выработаны определенные конструктивные приемы: устройство криволинейных проездов, сооружение опускавшихся железных решеток, строительство отводных стрельниц.
Обращает на себя внимание то, что для такого мощного комплекса, как Борисоглебский, ворота явно слабы в оборонительном отношении. Южные, главные, представляют собой два довольно широких проезда под надвратным храмом. Долгое время существовало представление, что ворота, как и весь оборонительный комплекс, построенные в XVI веке, имели криволинейный проезд, позже переделанный. Но никаких внешних признаков этой перестройки не находится, нет также следов бывших здесь железных решеток. Проезд под воротами изначально был прямым, они имеют лишь три выложенных из кирпича подпружных арки, на которые опираются своды проездов. На уступы лопаток навешивались створы деревянных ворот.
В крепостном зодчестве прямые проезды под воротами существовали наряду с криволинейными. Объяснить такую конструкцию въездов можно тем, что иногда в случае опасности воротные проемы закладывались кирпичной кладкой, прикрывавшей деревянные створы. Но зачастую функцию защиты ворот полностью брали на себя тесно поставленные фланкирующие башни, что и было применено в Борисоглебском монастыре. Подобные фланкируемые башнями въезды известны по многим памятникам военного зодчества Западной Европы; на Руси они стали применяться еще с конца XV века. Надобность в дополнительных защитных средствах отпадала, если из фланкирующих башен стрельба велась непрерывно и, таким образом, защищала подходы к воротам.
Аналогичная конструкция проездных ворот повторяется, скажем, в Ростовском кремле, где сохраняется традиционная композиция въездных ворот крепостных сооружений, хотя фланкирующие башни и потеряли уже свое оборонительное значение.
Борисоглебская крепость имеет почти равномерную, на расстоянии двухсот-трехсот шагов друг от друга, расстановку башен по периметру стен. Фланговые квадратные и угловые многогранные или круглые башни, с целью наилучшего ведения огня вдоль стен, вынесены далеко за «город». В ансамбле монастыря насчитывается четырнадцать башен высотой от 25 до 40 метров. С высоты дозорных башен местность просматривалась на расстояние до 15 километров.
Крепостная стена и башни монастыря.
Многогранность башен, распространившаяся в зодчестве Руси в конце XV — начале XVI века, обогатила облик древнерусских крепостей. Плоскости граней увеличили пластичность башен и, подчеркнув вертикальность их построения, усилили стройность и величественность крепостных сооружений. Формы башен строго пропорциональны и соразмерны.
Крепостная стена и башни монастыря - вид с Северо-Восточной угловой башни.
Башни разнообразны по внешнему виду и конструкции, но, видимо, более ранними по форме являются башни южной стены с их грубовато-простыми формами. Графичность и суховатость шестиугольных башен южной стены смягчены небольшими наличниками бойниц верхнего яруса. Декоративно выглядят и круглые бойнички в среднем поясе. В отличие от угловых, фланговые башни восточной и западной стен четырехугольные в плане, но имеют аналогичные скупые украшения. Строгие наличники бойниц с крутыми фронтончиками характерны для XVII века.
Северо-Восточная угловая башня и стены монастыря.
Гораздо более богатыми и пластичными выглядят башни северной стены — самые поздние по времени постройки. Особенно изящна и декоративна северо-восточная (Максимовская), самая высокая башня монастыря, высотой 38 метров. Она кажется еще стройнее и выше благодаря многочисленным вертикальным граням с их неширокими, угловатыми в плане лопатками. В свое время высказывалось предположение, что эта постройка — произведение знаменитого зодчего XVI века Федора Коня. Но измельченные по форме плоскости башни, узорные наличники бойниц вполне определенно говорят о принадлежности этого памятника к русскому зодчеству конца XVII столетия.
Угловая башня и стены монастыря. Вдали видна надвратная Сергиевская церковь.
Большая декоративность облика северо-западной (круглой) башни, наличие в нижнем ярусе окон вместо бойниц указывают на одновременность постройки ее с остальными башнями на северной стороне. Круглые в плане башни северного фасада монастыря — почти точная копия башен Ростовского кремля, выстроенных в конце XVII века при митрополите Ионе Сысоевиче, а по богатству декоративной обработки они даже превосходят ростовские. Башни, построенные в этот период, теряют боевую суровость облика и насыщаются кирпичным декором. Большое количество окон, украшенных типичными для XVII столетия узорными наличниками, придает башням нарядный, светский облик.
Башни Борисоглебского монастыря.
Декоративная сторона построек подчеркивается множеством приемов. Кирпичный полувал с бусинами вокруг верхних окон создает игру светотени и перекликается в гармоническом единстве с нарядной порезкой килевидных наличников в среднем ярусе. Кокошники наличников второго яруса оригинально выложены прямо по машикулю, плоскости стен опоясаны горизонтальными тягами, верхняя из которых выполнена в виде зубчатого пояска. Богатство и разнообразие фигурных украшений башен свидетельствует о значительном влиянии на создателей Борисоглебского монастыря московской и особенно ярославской узорчатой архитектуры XVII века.
Башни Борисоглебского монастыря.
Все башни северной стены имеют шатровое покрытие со смотровыми площадками вверху, за исключением северо-западной, которая приобрела свое купольное завершение уже в XIX веке. Впрочем, все башни Борисоглебского ансамбля первоначально имели шатры со смотровыми площадками вверху и лишь в XVIII веке большинство из них получило глухое покрытие.
Угловая башня и стена монастыря.
Покрытия, как у башен, так и у боевых переходов стен, были тесовыми. Некоторые из башен ансамбля имеют кирпичные сводчатые перекрытия верхних ярусов, что находит аналогию в башнях Ростовского кремля. Связи ярусов башен могли быть различными. При сводчатых кирпичных перекрытиях в толще стен идут каменные лестницы, а при устройстве деревянных балочных перекрытий (гостов) связь осуществлялась по деревянным лестницам, приставленным к люкам.
На внешних формах крепостных сооружений Борисоглебского монастыря отразилась общая тенденция развития русской архитектуры XVII века с широким применением богатого декоративного узорочья. Боевые башни теряют черты суровых, аскетических оборонных сооружений, приобретая характер самостоятельных архитектурных памятников с неповторимым художественным обликом. Похоже, что перед строителями Борисоглебского комплекса, скорее всего, стояла цель придать пышность и значительность знаменитой обители, чем усиление ее боевой мощи. Монастырь украшается великолепными постройками и, прежде всего, двумя изумительными надвратными храмами. Они высокие, устремленные ввысь, господствуют над всеми прочими сооружениями вокруг, поражая своей помпезной пышностью.
Основные работы по созданию грандиозного Борисоглебского архитектурного ансамбля разворачиваются со второй половины XVII века, почти одновременно с возведением Архиерейского дома в Ростове — центре митрополии, в которую входил монастырь. Близость расстояния, одновременность создания и общее руководство строительством, видимо, митрополита Ионы Сысоевича определили, во многом, общность архитектурных приемов, форм, декора памятников Ростова и Борисоглебского монастыря. Это в первую очередь можно отнести к самой идее не часто встречающихся надвратных храмов с хорошо освещенными обходными галереями вокруг основного куба сооружения, к идее создания бесстолпных церквей с каменными алтарными преградами; одинакова композиционная схема звонниц Борисоглебского монастыря и Ростовского кремля. Много общего и в декоративном оформлении зданий, в частности, применении абсолютно одинаковых изразцов в украшении стен.
Однако различий все же больше, и это делает памятники монастыря достаточно своеобразными. Если Ростовский кремль, построенный в одно время, в одном стиле, смотрится декоративно и нарядно, то монастырь по своей архитектуре достаточно суров, как и подобает быть монастырю-крепости. Вместе с тем поздние сооружения монастыря (Сретенская церковь, галерея Сергиевской церкви, крыльцо трапезной) настолько изысканны и пышно декорированы, что в этом отношении они даже превосходят ионинские постройки в Ростовском кремле. Это каменное узорочье конца XVII века органично сочетается с могучими и строгими объемами стен и башен, построенных несколько раньше, а вместе с простыми по декору, но выразительными по силуэту сооружениями XVI века придает ансамблю монастыря неповторимый облик.
Сам памятник несет множество черт, характерных для ростовской архитектуры XVII века: широкие окна с килевидными наличниками из полувала, декоративные розетки из белого камня на северном фасаде и другие. Строгая гладь стен слегка оживляется скромным поясом антаблемента под закомарами. В конце XVIII века на церкви появилась четырехскатная кровля, в 90-х годах прошлого века было восстановлено первоначальное позакомарное покрытие.
Пышное пятиглавие во второй половине XVII столетия сделалось обязательным в культовом зодчестве. Центральный световой и четыре угловых глухих барабана украшены поясами из поребрика, городков и небольших аркад с бусинами на колонках. Подобный аркатурный поясок имеется и на других монастырских зданиях XVII века. Пять мощных глав храма в старину были обиты деревянной чешуей, а в 1775 году, как видно из «Описи имущества» монастыря, опаяны белой жестью. Кровля тесовая, кресты на церкви железные, средний крест позолочен — отмечено в «Описи». За исключением покрытия, церковь почти не подвергалась переделкам.
Весь могучий куб храма сдвинут вплотную к одной из башен. Образовавшееся с западной стороны пространство между церковью и второй фланговой башней занято широкой галереей с лестницей торжественного входа. Западная галерея соединяется с южной, расположенной перед фасадом здания. В этой композиции надвратного храма и галерей можно отметить еще один излюбленный прием ростовских зодчих XVII века: создание контраста в облике сооружений. Простая, почти суровая, плоскость стен церкви подчеркивает пышность кирпичного узорочья южной галереи.
Пять квадратных в плане столбов с арками пролетов поддерживают южную галерею, украшенную затейливым орнаментом из кирпичного «штучного набора». Два пояска из поребрика и городков идут вверху галереи, перекликаясь по рисунку с таким же декором антаблемента и барабанов. Череда окон галереи не кажется монотонной благодаря различной ширине их. Тяга из полувала с циркульными арочками над проемами окон создает впечатление наличников. А ниже окон, ближе к человеку, входящему в главные ворота ансамбля, каменный орнамент становится все разнообразнее, богаче, ярче. Середина стен занята широким поясом из уступчатых ниш-ширинок с белокаменными фигурными розетками в них. Внутренняя плоскость арок, очерченных полуциркульными поясами из поребрика, занята также нишами и множеством арочек с висячими гирьками. Подобные арки с гирьками можно увидеть в монастыре почти на всех постройках этого времени.
Массивные столбы галереи орнаментированы фигурными колонками из белого камня и круглыми нишами с лицевой стороны. В углублениях этих ниш размещены белокаменные розетки с резным изображением двуглавого орла — герба Российского государства: недвусмысленный намек на значимость монастыря, близкого к царскому двору на протяжении всей его истории. Интересно отметить, что подобные, хотя и меньшие по размерам, белокаменные розетки с орлом вделаны на северной стене в тело самого храма. Это еще одно свидетельство одновременности создания галереи и самой церкви.
Сергиевская надвратная церковь.
Наравне с богатым кирпичным и белокаменным декором украшением храма служили и многоцветные фрески на евангельские и библейские сюжеты на наружных его стенах. Как мы увидим далее, интерьер Сергиевской церкви остался не расписанным, но большое количество наружных росписей указывает на особое значение, придававшееся строителями храму, посвященному Сергию Радонежскому, который способствовал возникновению монастыря Бориса и Глеба.
Купола Сергиевской надвратной церкви.
Наружные росписи храмов в древнерусском искусстве — явление довольно распространенное. Но, как правило, изображения были небольшими: в маленьких киотах размещались храмовые иконы, небольшие сюжетные композиции или отдельные святые. Редкий пример исключения — Святые ворота ярославского Спасо-Преображенского монастыря, стены и своды которых в XVI веке сплошь были покрыты фресковой росписью. Надвратная церковь Сергия — нечто среднее между двумя этими направлениями в оформлении наружных стен росписью.
Стены Борисоглебского монастыря и Сергиевская надвратная церковь.
На южной галерее Сергиевской церкви, над арками, сделаны три трехлопастных киота, обрамленных профильными тягами. В киотах изображен Деисус. В центральном, более широком киоте написана поясная фигура Иисуса Христа в розовом гиматии и голубом хитоне, в левом киоте — склоненная в сторону Христа Богоматерь в коричневом мафории, в правом киоте со свитком в руках изображен Иоанн Предтеча, одетый в зеленый хитон.
Сводчатые проезды под Сергиевской надвратной церковью.
Под церковью на территорию монастыря ведут два громадных сводчатых проезда с подпружными арками, расположенными значительно ниже сводов проездов. Пространство между ними образуют простенки с полуциркульным, соответствующим сводам, завершением. На них со стороны въезда и со стороны монастырского двора размещены четыре композиции. Своды арок тоже расписаны.
Южные ворота Борисоглебского монастыря расписывались в конце XVII века. В соответствии с системой росписи ярославских и ростовских храмов этого времени строится и роспись ворот. Над арками размещаются многофигурные композиции, а на самих арках, в кругах, — погрудные изображения ангелов, митрополитов, святых, чудотворцев. На лопатках, которые переходят в арки, — могучие (примерно в полтора раза больше натуральной величины) фигуры апостолов в рост. Все эти композиции обрамлены коричневой разгранкой, по низу лопаток идут белые полотенца о орнаментом в кругах. Казалось бы, что здесь, на улице, белые полотенца совсем неуместны, однако авторы росписи формально переносят на стены ворот схему росписи стен и столбов из интерьеров храмов конца XVII века.
Фрески существуют уже более трех столетий и, ничем не защищенные от влияния влаги и резких температурных перепадов, за это время пришли в плохое состояние и требуют реставрации. В нижней части проездов росписи утрачены почти полностью, местами осталась только графья и сохранились остатки красочного слоя. В верхней же части утрачены мелкие детали одежды и ликов, почти полностью исчезли орнамент и надписи. Но даже и в таком состоянии фрески производят сильное впечатление.
Живописные композиции ворот привлекают монументальностью форм, красотой и пластичностью рисунка фигур. Большие локальные цветовые пятна, тонкое сочетание звонкого голубца с приглушенными зелеными, охристыми, коричневыми красками, тактичное введение в цветовую гамму белых пятен говорят о большом колористическом мастерстве живописцев, работавших над росписью ворот.
Не вызывает сомнения, что авторство живописи ворот принадлежит выдающимся мастерам. В 70—80-х годах XVII века над росписью ростовских церквей Воскресения, Спаса на Сенях, Иоанна Богослова, Зачатьевского собора Спасо-Яковлевского монастыря работали в разное время целые артели костромских и ярославских живописцев. По повелению митрополита Ионы Сысоевича часть какой-то артели, видимо, ненадолго оторвавшись от росписей в Ростове, одновременно расписала и южные ворота Борисоглебского монастыря.
Главными въездными воротами на территорию монастыря были левые, над ними расположен и киот с изображением Христа. Над первой аркой этих ворот изображена Новозаветная Троица в лучах, вокруг Троицы нарисованы крылатые херувимы. Слева и справа от центральной группы помещены коленопреклоненные фигуры в коричневых монашеских мантиях и со свитками в руках. Это основатели монастыря Федор и Павел. На арке изображен образ Нерукотворного Спаса с двумя летящими в облаках ангелами в голубом и коричневом одеянии. Ниже, на лопатках в кругах, - два неизвестных святителя в крещатых омофорах. У одного из них в руках свиток, у другого — Евангелие.
Над второй аркой написан Спас на престоле, слева - Богоматерь, справа - Иоанн Предтеча, а по сторонам - по три коленопреклоненных святых в голубых, зеленых, охристых, коричневых одеяниях. На арке в трех кругах - три погрудных изображения ангелов - Троица. Абрис голов, их наклон и поворот, цветовое решение одеяний (голубое, коричневое, зеленое) указывают на то, что трактовка этих фигур восходит к «классическим» образцам, берущим свое начало с «Троицы» Рублева. Ниже, на лопатках, размещены две фигуры апостолов в рост с книгами в руках.
Над первой аркой правых ворот, в центре, изображена Богоматерь Знамение. Слева и справа — обращенные к ней ростовские чудотворцы - группа людей, одетых в коричневые монашеские мантии, в белых клобуках и в белых крещатых омофорах. На арке, в центральном круге, — Иисус Христос, на восточном склоне арки в круге помещено изображение Исидора Блаженного (ростовского чудотворца), на западном склоне — Иринарха (борисоглебского чудотворца).
Фрески этой арки имеют странный красноватый колорит, отличный от колорита всех остальных композиций, где превалирует золотистый цвет охры. Изменение колорита росписи станет понятным, если обратить внимание на следы сильного пожара, во время которого обгорела верхняя часть набранных в елочку воротных полотнищ. Под воздействием огня золотистая охра переродилась в охру красную, изменились и некоторые другие краски.
Со стороны монастырского двора над аркой этих же ворот размещена фреска с изображением Иисуса Христа на престоле.
С широких галерей два входа ведут в интерьер Сергиевской церкви. Порталы галереи, уступами углубленные в стены, имеют скромные капители. Храм четырехстолпный, двухсветный. Своеобразна композиция церкви: световой барабан смещен к алтарю, два столпа совмещены с каменной алтарной преградой. Вместо трех апсид существует лишь центральный алтарный выступ, который настолько мал, что при взгляде снаружи почти теряется на фоне массивных форм храма. В нижней его части размещена небольшая ризница, куда ведет из алтаря узкая лестница внутри стены.
Интерьер церкви не имел росписей. Высокие стены и своды ее покрыты легкой известковой затиркой, позволяющей рассмотреть все неровности кирпичной кладки. В отсутствии фресок есть своя прелесть: росписи обычно сужают интерьер, скрадывают от глаз конструкции архитектурных членений, давят своей многоцветной тяжестью. Здесь же, в Сергиевской церкви, много света и девственной белизны, стены и своды ее необычайно высоки и легки.
Огромная масса Сергиевского храма, вознесенного над двумя арками ворот, с могучими фланкирующими башнями, с галереями, богато украшенными каменным узорочьем, придает величественность и торжественность главному въезду в монастырь.
Одним из великолепных образцов декоративной архитектуры XVII века в Борисоглебском монастыре является церковь Сретения над северными, Водяными, воротами. В литературе, посвященной монастырю, постройка ее датировалась 1680-м годом. Однако, по сообщениям монастырских архивов. Сретенская церковь построена при императоре Петре I и освящена была в 1692 году.
Сретенская надвратная церковь - вид с Северо-Восточной угловой башни.
Таким образом, время возведения этого храма следует отнести к началу 90-х годов XVII столетия. Стиль конца века чувствуется и в облике здания. Исчезает традиционное трехчастное деление стен пилястрами. Северная и южная стены рассекаются лопатками на два прясла, а две другие стены не имеют членений. Вместо старинных закомар верх сооружения охвачен широким аркатурным поясом с изящными колонками с бусинами. Удлиненные проемы окон обрамлены нарядными килевидными наличниками.
Сретенская надвратная церковь.
Высокий куб храма возносится над воротами с двумя асимметричными проездами и небольшими фланкирующими башнями. Башни замыкают паперть и ворота, маскируют присоединение церкви к монастырским стенам, являясь, таким образом, связующим звеном между оградой и храмом. Вся композиция тщательно продумана и придает сооружению необычайную легкость и стройность. С восточной стороны храма — апсида прямоугольной формы. Паперть у западной стены выполнена с применением уже несколько архаичных для конца XVII века форм. В западной галерее имеется лестница, ведущая в интерьер храма.
Сретенская надвратная церковь Борисоглебского монастыря.
Декоративность Сретенской церкви подчеркивается богатейшим узорочьем ворот и северной галереи. Проезды ворот имеют арки с «вислым каменьем». Висячие арки украшают и паперть, причем там встречаются железные гирьки, что является своеобразным дополнительным акцентом декора. Узор ворот и галереи над ними выполнен из профилированного кирпича и занимает сплошь все пространство стены. Невысокая аркада опоясана лентой ширинок с карнизом из кирпичных городков, поребрика и нишек.
Сретенская надвратная церковь.
Венчают храм пять удлиненных барабанов с луковичными главками. Центральный световой барабан более массивен, и рисунок его декора повторяет аркатурный пояс храма. Кстати, подобные орнаменты украшают барабаны всех церквей ансамбля, за исключением собора Бориса и Глеба. На остальных четырех глухих барабанах пояс из городков опускается вниз небольшими арочками. В описях XVIII века отмечено, что у церкви «главы обиты чешуею деревянного, кресты железные, крыта она тесом». В 1775 году «оные главы сделаны вновь по железным стропилам железные и выкрашены лазурью».
Сретенская надвратная церковь и крепостная стена Борисоглебского монастыря.
С паперти в храм ведут два входа с великолепными порталами. Четыре пары их колонн с многочисленными бусинами, репьями, дыньками орнаментированы богатой резьбой, причем каждая пара имеет собственный, отличный от других, рельефный рисунок. Интерьер храма бесстолпный, перекрыт лотковым сводом, опирающимся на декоративные пары полуколонн в середине стены. Полуколонны опираются на высокие постаменты. Аналогичный архитектурный прием можно увидеть в Воскресенской церкви Ростовского кремля, построенной немногим раньше Сретенского храма.
Сретенская надвратная церковь и крепостная стена Борисоглебского монастыря.
Колонки северных врат, ведущих в жертвенник, также расписаны орнаментом. А над самим порталом, как коруна, сохранилось изображение архангела с двумя крылатыми серафимами по краям. Над южным порталом, ведущим в диаконник, размещено вертикальное прямоугольное фресковое клеймо. В центре его на голубом фоне написан крылатый ангел, который держит перед собой убрус с изображением Спаса Нерукотворного. Вся композиция выдержана в коричневых и охристых теплых тонах.
Сретенская надвратная церковь и крепостная стена Борисоглебского монастыря.
Гармоничный, легкий, необычайно декоративный храм Сретения над Водяными воротами по праву считается одним из красивейших среди надвратных церквей XVII века в России.
Порталы Сретенской надвратной церкви.
Формы и приемы творчества зодчих XVII века хорошо видны еще на одном замечательном памятнике этого времени — звоннице Борисоглебского монастыря, дошедшей до нас почти в первозданном виде. Она стоит на месте ранее существовавшей деревянной церкви Иоанна Предтечи, о чем упоминают монастырские вкладные книги. Судя по композиционным приемам, строила звонницу ростовская артель, которая возвела приблизительно в этот же период подобные звонницы у Успенского собора в Ростове и в Воскресенском угличском монастыре. Строительство Борисоглебской звонницы закончилось после 1680 года, освящена она была 25 октября 1682 года.
Звонница Борисоглебского монастыря.
Трехъярусное прямоугольное в плане здание монументально, мощно, но оно не кажется тяжелым и приземистым. Мастерство древнерусских зодчих сделало мощную звонницу легкой, изящной, устремленной вверх. Это впечатление усиливается тремя маленькими главками на удлиненных барабанах.
Наряден немногочисленный декор стен с поясками из городков и усложненными завершениями килевидных наличников окон. Аркатурные пояски украшают и тонкие барабаны глав. В монастырской описи 70-х годов XVIII столетия отмечено, что главы звонницы «обиты белым листовым железом, кресты железные, крыта она тесом».
У восточной стены сооружения — высокая прямоугольная апсида, хотя во второй половине XVII века подобная форма алтарных выступов была запрещена. Здание колокольни многоцелевого назначения. В нижнем этаже, в «подцерковье», размещалась ризница, над которой расположена небольшая церковь Иоанна Предтечи с бесстолпным интерьером. В верхнем, третьем, ярусе — арочные пролеты собственно звонницы, где находились колокола. Железные балки, на которых они висели, сделаны из кованого полосового железа с клеймом шведских фирм XVII века.
Монументальная звонница имела десять больших колоколов, немногим уступая по мощи колокольне Ростовского кремля.
На северной торцевой стене правая половина арки заложена при строительстве. Здесь, в северо-западном углу сооружения, проходит шахта для механизма часов, так как в старину были «на той колокольне часы боевые». Слева от арок на западном фасаде расположена круглая ниша, где размещался циферблат. Часы системой тросов были соединены с колоколами. Таким образом, это здание являлось не просто звонницей, а часозвоней, довольно сложным по тем временам архитектурным сооружением. Старинные часы исчезли в конце XIX — начале XX века.
С северной стороны звонницы в 80-х годах XVII века пристроено массивное и нарядное крыльцо. Четыре пилона его поддерживают верхний этаж галереи с окнами, украшенными орнаментом из профилированного кирпича. Под килевидными наличниками идет пояс ниш-ширинок с многоцветными поливными изразцами. Ими же декорированы столбы крыльца. Арки с висячими гирьками украшают лестничные всходы. На северной стене крыльца в неглубокой нише расположена фреска «Вход в Иерусалим». Следы небольшой фрески с изображением Иоанна Предтечи можно заметить в маленькой нише между арками звонницы.
В это же время к Благовещенской трапезной палате монастыря пристраивается аналогичное крыльцо, еще более насыщенное декоративными формами.
Декоративность архитектурных форм сооружений XVII века усиливается широким применением различных изразцов. Относительно хорошо сохранившийся изразцовый декор памятников Борисоглебского ансамбля представляет значительный интерес. Изразцы применялись при декорировании как фасадов, так и интерьеров зданий.
Нарядные изразцовые печи стояли и в жилых, и в культовых сооружениях, хотя и стоили недешево.
Русское искусство керамики имеет давнюю историю. Уже в X—XIII веках цветными изразцами украшались храмы многих древнерусских городов. Татаро-монгольское нашествие надолго прервало развитие русской поливной керамики. С образованием централизованного государства на стенах храмов вновь появляется сверкающее многоцветие изразцового декора. С начала XVII века увлечение декоративной стороной в архитектуре повлекло за собой изготовление и применение изразцов в широких масштабах.
На стенах архитектурных памятников Борисоглебского ансамбля можно увидеть полихромные — ценинные и монохромные — «муравленые» изразцы. Значительным центром производства изразцов в XVII веке был Ярославль, входивший тогда в Ростовскую митрополию. Поэтому украшение зданий изразцами не могло не получить широкого применения в культовых постройках Ростова и Борисоглебска. При строительстве церквей Ярославля почти не использовались одноцветные муравленые изразцы, тогда как ростовские мастера охотно применяли их при создании митрополичьего двора в Ростове и в Борисоглебском монастыре.
С завершением строительства крепостных стен с надвратными церквами, башен, звонницы Борисоглебский монастырь приобрел внешний вид, сохранившийся, в основном, до наших дней. На рубеже XVII—XVIII веков петровские реформы подорвали экономическое могущество церкви, в том числе и монастыря. С этого времени монументальное строительство в нем уже не ведется. Более того, и сама могучая каменная крепость, едва возникнув, потеряла оборонное значение. Петр I всецело перенес военные действия на западные и южные рубежи страны, монастыри-крепости, построенные в глубине ее территории, и в том числе, Борисоглебский, так и не послужив ни разу своему прямому назначению, оказались бесполезными. К этому времени, можно сказать, строительная история монастыря закончилась, наступило время (целых два столетия) варварских уничтожений и нелепых перестроек, нанесших чувствительный урон древнему облику обители, и время ее разорения, в котором особенно преуспел XX век.
К XVIII веку на территории монастыря, кроме известных нам каменных сооружений, находилось еще множество деревянных. Монастырь был плотно застроен кельями, кладовыми и прочими «службами», при нем находились еще конюшенный и гостиный дворы с многочисленными деревянными постройками. В 1738 году была составлена опись «ветхостей» монастырских строений, с целью их ремонта, но еще и сорок лет спустя, из описи 1779 года видно, что монастырские сооружения продолжали ветшать, тесовые кровли оставались худыми, от промочек разрушались своды, а также стены монастыря и храмов.
И в то же время в монастыре велись нелепые и губительные для памятников перестройки в соответствии с новыми архитектурными вкусами. Так, в 1775 году переделана глава Благовещенской трапезной церкви, в 1778 году было произведено «проламывание дверей и окон» в настоятельских покоях, возможно, в то же время были обрушены своды и разобрано крыльцо покоев; в том же году на соборе Бориса и Глеба надстроен барабан и сооружена новая, барочная глава, полностью исказившая внешний вид сооружения. В 1779 году «при Благовещенской церкви на левой стороне в трапезной устроен придел пресвятыя Богородицы всех скорбящих», а в 1780 году на этой же церкви вновь была перестроена глава. Велись, несомненно, и ремонтные работы.
Как уже отмечалось выше, много сил «перестройщиками» было положено для изменения внешнего вида собора. Помимо замены главы, в 1780 году позакомарное покрытие было заменено на четырехскатное, в 1783 году интерьер расписан. К тому времени был уже заложен кирпичом аркосолий с фреской, в 1810 году к западному фасаду собора пристроен придел Ильи Пророка.
Вид с Северо-Восточной смотровой башни на Сергиевскую надвратную церковь.
В 1924 году древний Борисоглебский, «что на Устье», монастырь был упразднен. С 1923 года на его территории, наряду с церковной общиной, уже существовало Борисоглебское отделение Ростовского Госмузея. Но вскоре началось пос¬пенное вытеснение общины с территории монастыря, а в 1928 году на заседании президиума Ярославского губисполкома было принято постановление о расторжении договора и началось изъятие из ведения церковной общины собора Бориса и Глеба, церквей Благовещения, Сретенской. Сергиевской, Иоанна Предтечи под звонницей и самой звонницы.
Вид с Северо-Восточной смотровой башни на Сергиевскую надвратную церковь и Борисоглебский собор.
В том же году поступило указание подготовить для отправки в Ростов для Третьяковской галереи пять икон из церкви Иоанна Предтечи и, в том числе тех, которые сейчас находятся в Ростовском музее. В дальнейшем, какими-то судьбами, три из них оказались в Третьяковской галерее, а три — в Ростовском музее. В это же время монастырский архив был отправлен в Москву, часть его оказалась в Ярославле, часть в Ростове. Архив, таким образом, был распылен.
После выделения из Ростовского уезда Борисоглебского района, в 1929 году на территории монастыря был образован Борисоглебский районный краеведческий музей (существовал до 1954 года). С этого времени «местные власти почувствовали себя хозяевами в музее, в бывшем монастыре». Начался произвол властей по отношению к древним памятникам, началось их уничтожение. Уничтожались, как всегда в то время, в первую очередь колокола и иконостасы (иконы, видимо, не все). Колокола Борисоглебской звонницы были уничтожены в 1929 году. А в 1931 году на заседании президиума райисполкома решено было разобрать и звонницу, и только вмешательство сектора науки Наркомпроса спасло этот древний памятник от гибели.
В 30-х годах началось интенсивное заселение освободившихся помещений монастыря. В настоятельских покоях разместились Госбанк, райфинотдел, сберкасса, отделы райисполкома (часть этих организаций «квартировала» в монастыре до 80-х годов), в братских кельях — общежитие милиции, одно помещение было отдано под пионерский клуб. С 1938 года монастырь, подобно Ноеву ковчегу, заселяется еще плотнее. В «старонастоятельском корпусе» размещается кондитерское производство, в подклете Благовещенской церкви - колбасное производство, Сергиевскую церковь занимает склад зерна, а ворота под ней - автогараж. К 1940 году прибавились еще: в «старонастоятельском корпусе» — склад льносемян, склад зерна в соборе Бориса и Глеба, склад льноволокна в Сретенской церкви, а под алтарем ее — ледник. Арендаторы, конечно же, приспосабливая помещения для своих нужд, не церемонились с памятниками, они заделывали проемы, уничтожали изразцовые печи, забеливали живопись. В таком состоянии находились архитектурные памятники Борисоглебского монастыря в первой половине прошлого столетия.
Казначейский корпус.
Хотя музей первоначально задумывалось разместить на площадях всех сооружений монастыря, в итоге в его ведении оказалась одна Благовещенская церковь с трапезной. В самом музее в 30-х годах прошлого века царил хаос и беспорядок.
Борисоглебский музей в эти годы, можно сказать, был буквально «разграблен»
Оставшийся почти в голых стенах Борисоглебский музей приказом по Ярославскому управлению культуры в 1954 году был закрыт, остатки фондов предписывалось передать в Ростовский музей. Но в 1961 году по инициативе Ростовского музея и «исходя из указаний Министерства культуры СССР» состоялось решение местной власти об открытии на территории монастыря музея. С 1969 года он становится филиалом Ростовского музея-заповедника.
В 1989 году собор Бориса и Глеба передается церковной общине, живопись собора укрепляется, из церкви села Губичево перевозится и устанавливается иконостас. С декабря 1994 года, через семьдесят лет после упразднения, вновь возрождается Борисоглебский мужской монастырь.
Как и в 20-е годы прошлого века, на территории монастыря наступило двоевластие — музей и действующий монастырь. Снова начался процесс вытеснения, но теперь обратный. Помимо собора монастырю переданы также «старонастоятельские покои», Благовещенская церковь с трапезной палатой, Сергиевский храм. Реставрационное предприятие с территории монастыря удалено вообще, все реставрационные работы в нем прекращены. Видимо, цели у реставраторов и монашествующих разные — одни восстанавливают памятники в первоначальном виде, другие приспосабливают их со всеми удобствами для своих нужд. И, как кажется, начало этому уже положено. Так, например, в соборе Бориса и Глеба уже заложен кирпичом, как и в XVIII веке, аркосолий с древней фреской у гробницы Федора и Павла.
