Елизавета Федоровна
Романова
Оглавление.
- Преподобномученица Елизавета Федоровна Романова.
- Замужество Елизаветы Федоровны. Переезд в Россию.
- Переход в православие.
- Теракт.
- Образование Марфо-Мариинской обители.
- Арест Великой княгини и ее мученическая кончина.
Марфо-Мариинская обитель в годы первой мировой войны.
Когда кончаются мирные времена, наступает час испытания каждого человека: его личности, степени его мужества, всех сторон его души. Война, как учит Святая православная церковь, - последнее вразумление Божие людям за их отступление от заповедей Всевышнего, от духа взаимной любви и мира.
Мировая война - особо трагическое и таинственное явление в жизни народов. Она вызывает неисчислимые страдания, обнажает крайнюю человеческую низость, неуемность амбиций, жажду безудержного господства и вместе с тем через беды выправляет погрязшие во грехе души людей, порождает в них глубокое покаяние, жертвенный порыв к защите своих ближних и стремление жить чисто и свято.
Передел мира, начавшийся в 1914 году, вверг народы в пучину кровавой бойни. Россия принадлежала к тем странам, которые не были инициаторами военных действий и не хотели их. Однако тяжелое положение братской Сербии, защищавшей интересы славянских народов на Балканском полуострове, потребовало от Российской империи оказания ей немедленной помощи в условиях агрессивной политики Австро-Венгрии и Германии. И Россия вынужденно вступила в эту войну.
Елизавета Феодоровна, получив известие о приближающейся войне от сестры - Императрицы Александры, молилась об избежании этой трагедии, предчувствуя великую беду для России. Она направилась в Верхотурье - припасть к мощам святого праведного Симеона Верхотурского, которого очень почитала, и испросить у него духовной помощи и поддержки.
Патриотический подъем русских людей перед войной был очень высок. Никто не сомневался, что через самое короткое время русские войска победоносно вступят в Берлин и будет заключен мир. Где бы ни появлялся Император Николай II и его ближайшее окружение, в том числе и Елизавета Феодоровна, повсюду их встречали громом рукоплесканий и восторгом. Везде шла активная запись на фронт добровольцев - как из высших слоев общества, так и из народа.
В Царском Селе Императрица Александра Феодоровна вместе с Великой княгиней Елизаветой Феодоровной провели совещание, где присутствовали и другие дамы двора. Они наметили план работы на первые месяцы войны, куда входило: формирование санитарных поездов, устройство складов лекарств и снаряжения, а также посылка на фронт походных церквей.
Однако уже с самого начала военных действий, несмотря на определенные успехи России на фронте, возникли большие проблемы. Санитарная служба была не в состоянии справиться со своими задачами. Выявились недостатки в должной подготовке обслуживающего персонала, в организации транспорта и в поставке медикаментов. Сказывалась также и халатность многих чиновников, которая нередко приводила к гибели солдат. Все это безмерно печалило Великую княгиню, но она делала все возможное, чтобы хоть как-то исправить положение. Когда русские войска заняли Львов, столицу Восточной Галиции, Великая княгиня по поручению Царского дома приняла официальное участие на торжествах во Львове по случаю победы, заменив собой заболевшую Императрицу. По окончании торжеств Елизавета Феодоровна произвела инспекцию полевых госпиталей Карпатского фронта.
Вскоре военные успехи России на фронте сменились рядом поражений. Была потеряна Польша, Восточная Галиция, начались отступления на других фронтах. Железные дороги были забиты поездами, что приводило к простою войск и вооружений, вносило разлад в своевременность проведения военных действий. То же самое происходило с товарными составами, нагруженными провизией и медикаментами. Не хватало рабочих рук для ремонта подвижного состава. По стране поползли слухи об измене. Их подогревали как немецкие агенты, так и местные революционеры-подпольщики, жаждавшие поражения собственного Отечества. Императрицу Александру Феодоровну обвиняли в том, что она - «германская шпионка». То же самое говорили и о Елизавете Феодоровне, воспользовавшись тем, что она, как христианка, навещала в госпиталях не только русских воинов, но и немецких раненных военнопленных. Лгали людям, что она-де «дает немцам деньги, а русским - только иконки».
Белгородский игумен Серафим (Кузнецов), к которому была весьма расположена Великая княгиня, писал о Елизавете Феодоровне и о ее отношении к войне следующее: «Помню, как я приезжал с фронта к шестому августа 1915 года в Москву и к Рождеству Христову 1916 года, проводя эти праздники в ее Обители, при духовном разговоре, касался и войны. Она мне говорила, что Государь войны не желал, война вспыхнула вопреки его воли, как вспыхивает пожар вопреки хозяина дома. Винила она возгордившегося Императора Вильгельма, что он послушался тайного внушения мировых врагов, потрясающих основы мира своим вероломным тайным действием, нарушил завет Фридриха Великого и Бисмарка, которые просили жить в мире и дружбе с Россией, ибо война приведет к гибели и ту и другую. Так думали все великие люди, любящие родину, желающие ей истинного блага, а не призрачного».
Между тем агитация против самодержавия усиливалась. Неудачи на фронтах приписывались сговору «царской верхушки» с Германией, распускались грязные слухи о царской семье. Простой народ, дезориентированный революционной пропагандой, подавленный тяжестью изнуряющей войны, часто с сочувствием внимал мятежным слухам, верил лукавым лозунгам о том, что всем, кто поддержит революцию, дадут хлеб, землю, заводы, фабрики и власть. Сбывались слова французского посла и бытописателя русских нравов Мориса Палеолога, писавшего о том, что душа русского народа - самая загадочная, самая странная и переменчивая.
И действительно, те, кто еще совсем недавно восторженно стремились к призывным пунктам и пели громче всех «Боже, Царя храни!», уже требовали свержения царизма. Эти мятежные настроения вылились и на Елизавету Феодоровну. Однажды, когда она возвращалась с похорон Великого князя Константина Константиновича, с которым была всегда очень дружна, возле Обители ее встретила хулиганствующая толпа. В машину Великой княгини полетели камни. Толпа плевалась и шумела, придвигаясь все ближе и ближе. Какие перемены!.. Люди были готовы поднять руку на светлого ангела Москвы - на подвижницу, которая неусыпно заботилась о бедных и несчастных москвичах и раздала все свое богатство ради их блага.
Но тогда все обошлось - час страданий Великой княгини еще не пробил.
Материальное положение в Москве продолжало ухудшаться. В связи с войной взметнулись цены на продукты питания. Рынки и базары стали пустеть. Запасы продовольствия Марфо-Мариинская обитель пополняла из сел и деревень, находившихся в окрестностях Ильинского. Все лучшее из продуктов, что принадлежало Обители, шло на стол старикам, детям и бедным людям. Себя сестры в еде предельно ограничивали.
Тем временем среди населения продолжала распространяться крамола. Марфо-Мариинскую обитель злые языки называли центром немецкого шпионажа. Усиленно распространялись сплетни о Г. Е. Распутине-Новых и царской семье. В огромных московских очередях за продуктами эти слухи приобретали самые изощренные формы. Подпольщики всеми силами и средствами продолжали сеять дезинформацию о якобы имевшем место предательстве Царского дома в пользу Германии. От этого, мол, и поражения все терпим. Народ ожесточался, а на войне поражения шли одно за другим. Государственная дума также внесла немалую лепту в создание из царской семьи образа «врага и предателя».
Однако Елизавета Феодоровна даже в этих условиях не осуждала людей. Напротив, старалась их всегда оправдать. «Они очень устали», - говорила она о враждебной толпе.
В 1916 году неожиданно меняется положение на фронте. Осуществляется знаменитый Брусиловский прорыв - блестящая операция Юго-Западного фронта под командованием генерала Брусилова, когда нашими войсками был нанесен серьезный удар по Австро-Венгрии и были заняты Галиция с Буковиной. У армии опять поднялся боевой дух, и все вновь настроились на победу. Как много значит на войне успех!..
Однако в тылу происходили обратные процессы. Там спешно готовилась революционная ситуация. В армию засылались провокаторы, распространялись листовки и прокламации, солдат настраивали против офицеров, внушая им, что новой справедливой властью будто бы будет даром раздаваться земля и что для этого необходимо убить настоящего врага - царского офицера, побрататься с врагами, воткнуть штык в землю и спешно ехать домой в деревню (регулярная армия Российской империи состояла в основном из крестьян).
Осенью того же года пустили еще один гнусный слух о том, будто бы брат Елизаветы Феодоровны Эрнест тайно прибыл в Россию для заключения сепаратного мира между Россией и Германией и скрывается у своей сестры в Марфо-Мариинской обители. Опять на Ордынке собралась громадная толпа, требовавшая расправы над немецкими «шпионами»: «Немку долой! Выдавайте шпионов!». Со стороны подстрекателей в Обитель стали швырять камни. Только отряд полиции разогнал смутьянов.
События в Петербурге и Москве продолжали накаляться. В связи с участившимися забастовками рабочих оборонных предприятий столицы и беспорядками Николай II выехал из Ставки в столицу, однако по решению Государственной думы его поезд был остановлен железнодорожниками (!) на станции с символически-зловещим названием «Дно» и переведен на псковское направление. В поезде царь был практически один. Какое обращение с государем, какая измена!.. И депутаты, и генералы, и революционеры, и даже какие-то железнодорожные служащие - все смешалось тогда в одно преступное сообщество, все покатилось в пропасть…
Именно там, на станции, и состоялось вынужденное отречение Императора от престола. Это требование ему ультимативно предъявила либеральная Государственная дума. Телеграммы с аналогичными требованиями государь получил и от главнокомандующих всех фронтов. Никто из генералитета не поддержал его в трудную минуту. С отречением государя от престола кончилась великая имперская история России и началась революционная вакханалия…
Великая княгиня глубочайшим образом переживала происшедшее. По свидетельству очевидцев, она выглядела совершенно исхудавшей и измученной. Ей открылось со всей очевидностью, что все ее труды и старания здесь, в России, закончены и что ее надеждам и мечтам приносить пользу любимым русским людям не суждено сбыться. Она видела, что наступает какая-то страшная развязка, и, не имея возможности приложить свои силы на привычные дела милосердия, желала только одного - чтобы Господь укрепил ее в этот страшный для нее час, помог остаться верной Господу Иисусу Христу, которого она возлюбила паче жизни, и принять страдания за русский народ, испив до конца свою горькую чашу.
В Москве начался хаос, толпы разъяренных людей и выпущенных Временным правительством на свободу уголовников заполнили улицы. Все это создавало крайне напряженную обстановку вокруг Обители. Только Божиим чудом она несколько раз была спасена от полного разгрома. В нее то и дело врывались революционеры, проявляли крайнюю бестактность и задавали провокационные вопросы. Однажды в Обитель вбежали выпущенные на свободу преступники, в большинстве своем - пьяные. Наглость их не знала границ. Один из них с великой дерзостью увязался за Великой княгиней, всячески унижая ее и злословя. Потом властно потребовал, чтобы она обработала ему загноившуюся рану. Она беспрекословно перевязала его. Тот был смущен. Так Елизавета Феодоровна даже в экстремальных условиях, когда жизнь ее висела буквально на волоске, открывала отдельным опустившимся и зверовидным людям путь к Богу - через деятельную к ним любовь, которая порождала в их ожесточившихся сердцах умиление и покаяние. «Народ - дитя, - сказала она однажды. - Он не повинен в происходящем… он введен в заблуждение врагами России».
Амбулатория Марфо-Мариинской обители продолжала оставаться открытой. Обительская больница также работала, хотя и в ограниченном режиме. В ней лежало несколько тяжелобольных женщин. За ними, как и всегда, осуществлялся самый внимательный уход. Елизавета Феодоровна лично следила за состоянием их здоровья, хотя и знала, что революция, не щадившая здоровых и юных, уж тем более не пощадит больных и убогих, которые к тому же еще принимали медицинскую помощь от рук классового врага!
С наступлением лета 1917 года Елизавету Феодоровну посетил шведский министр - с предложением выехать из России. Это было настоящим испытанием для Великой княгини, которой, конечно, очень хотелось увидеться со всеми своими родными и близкими, связь с которыми оборвалась еще в начале войны. Увидеться - и ощутить живое тепло их добрых и любящих сердец. Однако она превозмогла свое естественное человеческое желание и ответила министру, что не может позволить себе оставить Обитель и сестер, данных ей самим Господом. Тем самым она подписала себе смертный приговор. Потрясенный министр, поклонившись, вышел.
Власть Временного правительства была непрочной и короткой. Волнения по-прежнему сотрясали Россию. Нестроения и разруха порождали эпидемии и болезни. Из-за частично разрушенной канализации и сильной летней жары жителей Москвы поразил недуг, чем-то похожий на тиф. В тот период тяжело заболела и Елизавета Феодоровна. По рекомендации врачей впервые на голые доски ее постели был положен тонкий матрас. Выздоровев, она оставалась физически очень слабой - до такой степени, что какое-то время не могла ходить и часами сидела в плетеном кресле, пребывая в молитве и занимаясь рукоделием.
История донесла до нас два ее письма - своему верному другу, графине Александре Олсуфьевой. И то и другое были написаны, по-видимому, незадолго до ареста и отразили внутреннее духовное состояние Великой княгини, ее смирение, великую веру в милосердие Божие и непоколебимую решимость перенести все жизненные испытания до конца.
«Дорогая Аликс!
Господь опять Своей великой милостью помог нам провести эти дни внутренней войны, и сегодня я имела безграничное утешение молиться... и присутствовать на Божественной службе, когда наш Патриарх давал благословение. Святой Кремль, с заметными следами этих печальных дней, был мне дороже, чем когда бы то ни было, и я почувствовала, до какой степени Православная Церковь является настоящей Церковью Господней. Я испытывала такую глубокую жалость к России и к ее детям, которые в настоящее время не знают, что творят. Разве это не больной ребенок, которого мы любим во сто раз больше во время его болезни, чем когда он весел и здоров? Хотелось бы понести его страдания, научить его терпению, помочь ему. Вот что я чувствую каждый день. Святая Россия не может погибнуть. Но Великой России, увы, больше нет. Но Бог в Библии показывает, как Он прощал Свой раскаявшийся народ и снова даровал ему благословенную силу.
Будем надеяться, что молитвы, усиливающиеся с каждым днем, и увеличивающееся раскаяние умилостивят Приснодеву, и Она будет молить за нас Своего Божественного Сына, и что Господь нас простит. Ваша постоянная молитвенница Елисавета».
И второе письмо:
«Дорогая Аликс, Христос Воскресе!
Как часто мои мысли летят к Вам, и я вспоминаю мою милую графиню, сидящую в своей гостиной и окруженную воспоминаниями. Мы разговариваем за чашкой чая, и в наших воспоминаниях проносятся года, - года светлые, года грустные, и года, когда временами чувствовали руку Господню, могущественную, напоминающую нам о раскаянии, как и в настоящее время.
Как я грущу, что не могу быть с Вами. «Великие» (властители того времени - прим. Л. Миллер) живут в Ваших апартаментах, и Всевышний по Своей милости пощадил Вас, не дав Вам видеть, как ушло от Вас то, что было на этой земле Вашим любимым гнездом.
Если мы глубоко вникнем в жизнь каждого человека, то увидим, что она полна чудес. Вы скажете, что жизнь полна ужаса и смерти! Да, это так. Но мы ясно не видим, почему кровь этих жертв должна литься. Там, на небесах, они понимают все и, конечно, обрели покой и настоящую родину - небесное отечество.
Мы же, на этой земле, должны устремить свои мысли к Небесному Царствию, чтобы просвещенными глазами могли видеть все и сказать с покорностью: «Да будет воля Твоя».
Полностью разрушена «Великая Россия, бесстрашная и безукоризненная». Но «Святая Россия» и Православная Церковь, которую «врата ада не одолеют», - существуют и существуют более, чем когда бы то ни было. И те, кто веруют и не сомневаются ни на мгновение, увидят «внутреннее солнце», которое освещает тьму во время грохочущей бури.
Я не экзальтированна, мой друг. Я только уверена, что Господь, Который наказывает, есть тот же Господь, Который и любит. Я много читала Евангелие за последнее время, и если осознать ту великую жертву Бога Отца, Который послал Своего Сына умереть и воскреснуть за нас, то тогда мы ощутим присутствие Святого Духа, Который озаряет наш путь. И радость становится вечной даже и тогда, когда наши бедные человеческие сердца и наши маленькие земные умы будут переживать моменты, которые кажутся очень страшными. Подумайте о грозе! Какие величественные и страшные впечатления. Некоторые боятся; другие прячутся; некоторые гибнут, а иные же видят в этом величие Бога. Не похоже ли это на картину настоящего времени?
Мы работаем, молимся, надеемся и каждый день чувствуем милость Божию. Каждый день мы испытываем постоянное чудо. И другие начинают это чувствовать и приходят в нашу церковь, чтобы отдохнуть душой
Молитесь за нас, моя дорогая.
Сердечно Ваш «постоянный преданный друг».
П. С. Благодарю за бесценное прошлое.
Да упокоит Господь душу Вашего дорогого, любимого мужа».
Узнав о том, что Императора Николая II с супругой и детьми по приказу Керенского перевезли в Тобольск, Великая княгиня поняла, что никогда уже больше их не увидит. Это был еще один удар по ее исстрадавшемуся сердцу.
Тем не менее, к концу лета силы отчасти вернулись к ней, и она опять занялась Обителью.
Не хватало медикаментов и бинтов, с огромным трудом доставали даже такие элементарные вещи, как йод и хинин. Для перевязки больных сестры стали использовать простыни. И все же насельницы Обители как-то выходили из положения.
Верующий народ России в это непростое время воспринимал Марфо-Мариинскую обитель как духовный центр и шел туда не столько за тем, чтобы подлечить свое здоровье и съесть тарелку супа, сколько за живым врачующим словом, за деятельной христианской любовью, за утешением от горести и невзгод у ног святой подвижницы, которую простые люди, еще не одурманенные революционным психозом, от всей души уважали и ценили. Елизавета Феодоровна многих лично принимала, выслушивала, разъясняла им Священное Писание и, как могла, духовно укрепляла их. Люди выходили от нее умиротворенные и ободренные.
Далее: Арест Великой княгини и ее мученическая кончина Наверх
